Тема: Trench magic

[Celeriomir]

Глава пятая

Белые перья

Спустя несколько дней Тому, его взводу, и еще доброй половине курсантов и кадетов  Ланкширского учебного лагеря было вручено карточки об окончании обучения и присвоено строевые звания.  Близилась отправка на Фронт.
Сэм был очень удивлен: ему сразу же пожаловали звание старшего рядового – ефрея. Тому  же было попросту наплевать, и он едва не разорвал свой аттестат на уорент-офицера второго класса. Потом им вручили погоны и новую униформу, ежедневную и парадную. Потом заставили ее чинить и править – пришивать погоны, знаки различия.
Новоиспеченный уорент-офицер второго класса Томас мк Дугл поклялся себе, что не пошевелит и пальцем для того чтобы его ненавистные погоны оказались на ненавистном мундире. Он твердо решил – если и идти на войну, то только на пару с Сэмом, а сделать это будучи офицером ему казалось делом немыслимым.
Но Сэм думал иначе. И пока своим брезгливым отношением к собственному званию Томас зарабатывал презрение остальных новоиспеченных офицеров и подозрительные взгляды офицеров-инструкторов, Сэм пошел прямо в штаб и подал заявление.
Том сперва ничего не понял. Сначала на Сэма накричал Горрен Финиган – он видел это в сквозь высокие окна штабного кабинета, выходившие на офицерскую курилку. Потом Сэма долго вычитывал их бывший капрал, а спустя еще некоторое время, когда после свободного времени все шли на ужин, во внутреннем дворе он стоял перед компанией из трех новоиспеченных офицеров во главе с мк Грегором, и последний что-то ему энергично доказывал. Но как только Том подошел, чтобы справиться – в чем проблема, и не пристают ли дружки мк Грегора к его другу с угрозами, - такое ведь бывало и раньше, - Сэм небрежно сказал «Все в порядке, я принял решение». И под мрачные взгляды компании мк Грегора потопал в сторону общей столовой.
Только когда все поужинали, а большинство  допивало свой уставной вечерний чай, Сэм допил раньше Тома, довольно крякнул, и во всем признался.
- Я отправил прошение, чтобы меня назначили вашим денщиком.
Том поперхнулся чаем и закашлялся:
- Чего?! 
- Вы же теперь офицер, сэр Томас. И вам полагается слуга. Вот я и подал прошение. Финиган долго ругался. Говорил что я подаю надежды, и ценный солдат. Так и другие потом говорили, но мне то что. Я не поддался. Смердяк..., простите, Финиган, может что-то и знает, может он и умный, но я то лучше знаю кем мне быть полезнее. Согласился он, в общем. Утвердил.   
Том рычанием прочистил легкие от остатков заварки и удивленно посмотрел на Сэма. И сразу все понял.
- Сэм, да ты гений! Теперь-то мы вместе будем! На войну, это….
Сэм внезапно помрачнел.
- Вообще то, я на войну и не собирался. Вам же что лейтенант  Финиган   говорил, помните?
Том в очередной раз удивился, что Сэм до сих пор разделяет лейтенанта-инструктора на две персоны – Фина – смердяка, и Горрена Финигана - мудрого ветерана из истории Тома. И тут-то Том и вспомнил!
Вспомнил то, что совсем недавно выбили из его головы фронтовые новости.
- Да, Фин вроде как за меня словечко замолвил…, - он неуверенно потер нос.
- Вот-вот, сэр Томас, - Сэм потянулся за еще одной порцией печенья.
Сегодня для всех «табелированных» сделали что-то вроде праздничного ужина. Только без громких речей и спиртного.
- Вот я и подумал, что если вас не заберут на фронт, я с вами останусь…. Вы не подумайте, не из трусости. Просто…, вы новые новости слышали?
Обуреваемый противоречивыми чувствами, Том не спешил ответить. С одной стороны он был рад такому поступку Сэма. Но с другой, только сейчас Том понимал: кем будет, если не поедет как все – воевать? И кем будет Сэм  в таком случае? Предателем?! Совращенным солдатом?!
Том тут же отмел мысль о трусости своего валлийского друга. Сэм был не из тех, кто трусят. Вспомнить хотя бы, сколько раз он вступался за него, когда шайка мк Грегора собиралась проучить «Дугла-смердолюба» за дружбу с неравным себе. А чего только стоило Сэму собрать все мужество и пойти перечить прямо в штаб Финигану – ведь лейтенанта Сэм боялся гораздо больше, чем смерти под пушками и пулеметами!   
Он предатель. Том предатель. И не какой-то там предатель Англии, Шотландии, короля или  народа. А предатель самого себя. Ведь каждый раз, когда старик Финиган рассказывал ему очередную быль о древних клановых войнах, он представлял себя одним из них, клялся себе учится у тех героев храбрости, доблести, справедливости. А теперь выходит – настало время признать себя трусом?
Время, когда древние герои отжили.
Когда даже волшебное покрывало не спасет от неминуемой гибели.
Том судорожно хватил ртом  воздух, вскочил из-за стола и опрометью выскочил на улицу. Ему было дурно.
Все те истории, просто сказки. Их время давно закончилось. Том не глядел, куда бредет. Ничего не ответил удивленному дежурному на выходе из лагеря.
Тот лишь пожал плечами: мундир на странном юноше позволял ему покинуть стан полка без специальных разрешений.
Том брел по разбитой дороге, спотыкаясь о булыжники. Он не знал - куда бредет и не знал – почему. Он просто шел, словно пытаясь убежать от собственных мыслей. Его отец – трус? А может это сам Том трус? Или Сэм трус, и подговорил его на трусость. Или….
А может все Финиган? Может, это он все придумал, решил сделать из тома такого себе козла отпущения. Нашел повод, чтобы избавиться от него? Отомстить ему за…. Ну может быть за непослушание? Недостаточное старание? Или за то, что Том водился с простолюдином Сэмом? А теперь еще и Сэма – за то что потакал ему.
Да это же смешно….
Том остановился, озираясь. Вокруг было ни души. Внизу по склону мерцали  огни далеких домов. Огни лагеря скрылись за холмом, а только что показавшаяся из-за гор луна осветила вершины недалеких гор. Было красиво, тихо и спокойно. Точно как дома.
Том понял, что уже почти пол года не оставался наедине с собой. Он всегда жил в одиночестве, в лагерная жизнь не позволяла провести наедине с собой и пяти минут. Все было общим, коллективным, все ходили вместе, большими или малыми компаниями, много говорили, общались не замолкая, выслушивали наставления крики и приказы офицеров…   
А может, стоит убежать? Прямо сейчас, рвануть в горы, построить хижину, жить охотой и разбойничьим промыслом? Сейчас эта мысль показалась совсем не глупой. Очень даже выход – и тогда ему не придется вечно кого-то выслушивать, перед кем то отчитываться, стыдиться чего-то кроме собственной совести, и вообще…. Жить как горец в древних легендах.
- Сэр Томас!
Чьи то тяжелые шаги нарушили блаженное безлюдье.
- Сэр Томас, я вас искал! Вы так быстро убежали, я даже договорить не успел! Я думал, вы в казарме, но мне сказали что сегодня аттестованные могут спокойно покидать лагерь и я сразу подумал….
Что- то в лице Тома заставило Сэма замолчать.
- Я хочу уйти, Сэм, - внезапно для себя, сказал Том.
- В город? Так уже поздно, да и денег я не прихватил, и вы тоже, на сколько я помню….
- Нет, Сэм. Я хочу уйти в горы. С меня хватит всей этой армии, войны и долга. С меня хватит. Финигана, отца, их планов и недомолвок. Эти вечные секреты, Тайны мк Финли, разговоры на курилках и в казарме, шептания, угрозы, дурацкий мундир. Это все…. Не для меня, Сэм. Я ухожу.
Валлиец смотрел на него с открытым ртом. Том ожида чего угодно: что Сэм обзовет его болваном, посмеется над его глупыми словами, или примется изо всех сил переубеждать. Но Сэм понимающе кивнул.
- Да, сэр Томас, я сразу понял, вы необычный. Вы другой. И не будете делать так, как делают другие. Я же тоже, ну, не такой…. Я простой, не для армии меня, как говорил дядя Нэрни, делали. Вот мы и нашлись. Вы ссэр Томас. Я же – ваш друг и помощник. Слуга на век, верный оруженосец. Мы вдвоем уйдем в горы! Будем жить свободными и независимыми. Как в старинные времена жили охотники! Мы же валлийцы, непревзойденные стрелки из лука, потомки славных охотников времен еще короля Артура! Я буду добывать вам пищу, а вы будете придумывать планы, грабить богатеев и раздавать богатство….
- Нет Сэм. – Том скептически покачал головой, - пошли обратно, в казарму. 
Раньше, конечно, Том бы мальчиком необычным. Да и сейчас оставался молодым человеком, как говорят добропорядочные граждане – не от мира сего. И сам Том прекрасно это понимал. Но вот чего в себе он никогда не признавал – так это глупости.
А то, на что он только что хотел пойти, было настоящей глупостью. И Сэм это прекрасно продемонстрировал.
- Пойдем, Сэм. Ты же сам прекрасно знаешь….
Они побрели назад, больше не сказав друг другу ни слова. И только у самых ворот Лагеря, Том смог подавить в себе стыд, и обратиться к другу:
- Спасибо тебе.
- За что спасибо, Сэр? – все так же прямодушно спросил валлиец.
- За то, что умный такой. И честный. За то, что глупость мне мою показываешь. Без тебя я бы пропал здесь. Одурел бы, точно.   
Сэм замолчал, ровным счетом ничего не понимая. Двигаться с места он тоже явно не собирался, наверное ждал объяснений.
- Ты что-то говорил про последние новости? – Том решил уклончиво сменить тему; он заранее знал, какими будут эти новости, и слушать их особо не хотел.
- Ах да, - с легким разочарованием ответил валлиец, - Антверпен взят. Немецкая артиллерия вынудила короля Альберта покинуть столицу. Что с его войсками – не известно. У белгийцев большие потери, они пытаются прорваться к морю, или к французам…. Не знаю.
Он рассержено отмахнулся, явно не желая говорить на этот счет. Шаркая и спотыкаясь, Сэм устало поплелся к казарме. Том последовал следом.
- А еще Льеж пал, - нехотя бросил Сэм через плечо - Армия кайзера использовала огромные орудия. Я слышал, их Полыми Аннами называют. Крепость была почти полностью уничтожена. Большинство защитников погибло. Остальные сдались в плен. В общем, Бельгии конец. Мы проигрываем.
В казарме стоял веселый гам. Все праздновали окончание учебы, потому друзья задержались еще немного на пороге.
- Значит, это все?
- Да сэр Томас. Европе конец. Кровь льется рекой. Наш капрал… В смысле, который бывший капрал, рассказывал, что наша экспедиционная армия перестала существовать. А это только в боях за Бельгию. У Французов потери еще страшнее, у них уже вторую волну мобилизации объявили. Только Русские сейчас побеждают, но это пока только слухи.
- Значит, это все, - на этот раз прозвучало в устах Тома как утверждение.
- Говорят, Париж уже не спасти. А я думаю так, сэр Томас. Умирать в этой страшной войне я не хочу. Думаю и вы тоже. Но я не трус, сэр Томас. А вы так точно не трус! Потому давайте вы мне сейчас поклянетесь, что если и умрете, то только на родной земле.
Том внимательно поглядел в глаза друга и протянул ему руку.
- Клянусь, Сэм. Своей фамилией и нашей дружбой. Будем сражаться за британию, а остальные пускай сражаются за себя.
- Оно и правильно, - с важным видом пожал его руку валлиец.
- А ты как? Поклясться в том же не хочешь?
- А что я, - рассмеялся тот в ответ, - Я всего лишь ваш денщик.       



Утром все вскрылось.
Том, как и все остальные, участвовал в торжественном построении. Финиган был спокоен, не кричал, говорил тихо и размеренно:
- Я горжусь вами, господа. Я горжусь потому, что мне, вам, нам удалось это сделать. Вы получили звания. Но вы, - на какой-то миг Тому показалось, Что старик Горрен пристально на него поглядел, - вы еще не солдаты, что бы не писалось в ваших дипломах и карточках. Солдатами вы станете на том берегу Ламанша.
Во второй раз на Томовой памяти из дверей штаба вышел генерал и неспешным шагом двинулся в их сторону, позволяя лейтенанту-инструктору закончить речь.
- Много веков крепость Дувр надежно охраняла Альбион, была твердью монархии, вратами нашего мира. Времена изменились, и главная крепость Англии, это вы. Газеты и сводки не лгут, дела очень плохи. Наша профессиональная армия фактически прекратила свое существование!
Волна судорожных вздохов прошлась по рядам. Тому перехватило дух.
- Вы - следующие, - продолжал Горрен Финиган уже ледяным тоном, - Вполне может быть, что за вами пойдут еще, и еще, и….
Он заложил руки за спину и вытянулся, как на параде.
В прочем, это и был парад.
- Господа, на большой земле вас ждет ад. Пекло. Геенна Огненная. И многие из вас сгорят в ее огне. Но не забывайте, вы последняя крепость. И вам стоять отныне….
Он оборвал себя. Кивнул и отступил, давая слово генералу.
И Генерал принялся что-то вещать о долге, короне, чести мундира и прочей чепухе которую Том, а с ним и многие другие уже не слушали.
Что было потом, Том плохо запомнил. Люди образы…, стыд, боль. Он помнил лишь как к нему подошли и приказали выйти из строя. Как Горрен Финиган внезапно переменился, превращаясь в хорошо знакомого смердяка-Фина. Как назвали его имя перед длинной тирадой, во время которой, казалось, даже Сэм посмотрел на него с ненавистью, как на предателя, юродивого, как на врага….
Как строю выпускников приказали построится повзводно. И длинной колонной еще долго шли знакомые лица, сливаясь в единый поток цветов парадного кителя с бельмами перчаток и беленных ремней. Как смотрели на него сотни глаз, незнакомых глаз. И они видели, - Том в этом не сомневался, - видели в нем немецкого шпиона, братоубийцу а может и воплощение самой войны.
Потом, все уехали. А он остался.
Остался и Сэм. 

[Celeriomir]

Глава Шестая
Чудо на Марне

- Париж спасен! Антанта победила гуннов! Наступление остановлено! Победа, господа! Свершилось! Чудо! Маа….
Остаток имени реки «Марна» утонул в волне оваций. Казарма, за ней – главный плац, а после – и весь учебный лагерь Ланкшира превратился в шумную и радостную ярмарку. «Ярмарка, это когда шотландцы могут забыть о том, что они еще и британцы» - поговаривал когда-то мк Финли. Когда то – наверное, это было очень-очень давно.
Но теперь Том забыл когда. Все напрочь вымело из его головы – он забыл даже о своем положении изгоя, забыл и обидные слова новоприбывших, шесть «позорных» подушек сшитых терпеливым Сэмом, и еще много-много всего обидного, странного, несправедливого. Как только прозвучала новость о победе над гуннами, весь лагерь забыл обо всем.
Новости о поражениях, мрачные сводки потерь и пропавших без вести, знакомые фамилии среди «героев, отдавших жизнь» смыло как веселым летним ливнем. Точно таким, как бывает в Нортрумбии после длинных жарких недель….
Радовались все. Даже генерал, которого за последний месяц видели всего раз и тогда он был чернее северных болот, теперь выглядел довольным и радостным. А вот Финиган так вообще на несколько часов перестал быть, (или как Том теперь знал – отыгрывать) смердяка, дружелюбно трепал солдат по плечам рассказывая о том как французские войска в последний момент успели с подмогой, наняв для перевозки солдат двести новомодных автомобилей-такси. В конце очередного повторения этой драматической истории он с важным видом поднимал палец и чеканя каждый звук объяснял: «мотопехота!». Новичкам и курсантам это современное название нравилось, они его тут же запоминали, а некоторые – даже записывали.
К вечеру эйфория немного утихла. Почтовая служба принимала новые сводки о потерях и директивы. Капралы отправились на «штаб», чтобы потом рассказать обо всем солдатам: «как полагается» рассказать – то есть, как им велят старшие офицеры.
Том не особо доверял этим новостям, считая их очень сомнительными и «идеологическими». От того более доверяя гражданским газетам – там все подавалось куда более жестко. Еще неплохим источником были казарменные слухи.
Сэм же молча шил подушки. Когда заканчивал – принимался на них что-то вышивать. Что именно – том разобрать не мог. Какие то пятна разноцветной нитки.
А потом все опять завертелось: презрительные взгляды, насмешки Финигана, работа на кухне или унизительный труд по чистке туалетов – ничего другого Тому с Сэмом  не предлагали, им по статусу не полагалось. Статус же их с каждым днем был все более запутанным – офицерскими погонами Томаса в конец перестали считаться, Сэм со временем даже в глазах капралов – господ толковых и понимающих, стал таким же преступником и предателем как и сам Томас. И хотя Сэму судя по всему было все равно, Том на этот счет очень переживал. На счет своего положения ему было как то без разницы: чужое мнение и до этого стоило для него не шибко, но вот что говорили о его друге…. И хуже всего было то, что за эти слова ни хорошенько отдубасить, ни даже упрекнуть было нельзя. При последней их встрече наедине, Финиган сказал: «Наши военные достижения скудны, даже по сравнению с франками! Генерал белениться, так что стоит тебе только рот разинуть,  и считай себя на фронте. Сразу в первую полосу штрафником погонят, а там трое суток  жизни – уже вечность…».
В общем, Тому было тошно, гадко и отвратительно. Война уже не казалась ему такой страшной – его положение становилось все хуже, а страх перед бойней в Европе медленно растворялся. Не поражали уже даже сводки с фронта и длиннющие списки убитых по одному только Ланкширскому Стрелковому. Все эти смерти, ранения, безногие ветераны на железнодорожной станции Ланкшира, истории о бомбардировках которые если и не убивают, то лишают солдат разума, способности рассуждать, видеть, и даже слышать. Оставался еще невнятный страх перед отравляющими газами  – однажды на той же станции он увидел перебинтованного ветерана. Все что он смог разглядеть – глаза, проступающие из-под повязки. Страшные, обожженные, почти лишенные век, слезящиеся желтой сукровицей и такие….  В этих глазах было нечто такое, что заставило всегда стойкого и храброго Тома развернуться, и быстрым шагом, чуть ли не бегом, ринуться прочь от станции.
С тех пор он часто задумывался – что же надо было такого увидеть, чтобы потом иметь ТАКОЙ взгляд.
Но шли дни, новости сменялись новостями, всеобщая безнадежность все больше усугублялась мрачным презрением окружающих, и страшные глаза обожженного ветерана стали казаться Тому все более человечными, больными или просто – усталыми. 
А потом был разговор с Сэмом.
В казарме не было никого, все отправились на полевые занятия.       
- Двадцатую подушку не дошью. У меня закончились перья. – сказал Сэм абсолютно серьезно, - Гражданские теперь на меня просто плюются. И портянки закончились. А коморщик отказался выдавать нитки, и вообще….
Он вскинул руку с зажатой в пальцах большой иглой. Игла оказалась поломана.
- Простите, сэр Томас. Не могу я больше. Да, я знаю, война страшная, и ужасы происходят, и все наши знакомые, когда мы еще учились, вы же их помните, все они скорее всего погибли. Но это… Я же валлиец. Сидеть здесь немыслимо.
В голосе Сэма звенела такая боль, что Том невольно сглотнул и сел на угол койки.
- Ты хочешь уйти?
Том давно решался спросить друга. Давно подобрал слова для вопроса, но в миг всё растерял, и не смог выдавить ничего лучше.
Он боялся, что этот миг настанет. Что видимое спокойствие Сэма – всего лишь иллюзия, маска которую надевал верный Ирландец, чтобы как то поддержать своего офицера.
 - Да, Сэр Томас.
Сэм смотрел на него своим большими голубыми глазами. Совсем не такими, что были у того обожженного ветерана. По его круглому лицу как то совсем уж простодушно катились слезы. Том окончательно утратил дар речи: он никогда не видел чтобы Сэм плакал. И если уж этот стойкий валлиец не выдержал….
- Ты это точно, Сэм?
- Да, сэр Томас. Никак иначе.
Том хотел что то ответить, но не нашел слов. Слова нашел Сэм.
- Я познакомился с одним курсантом. Он очень хороший человек, сэр Томас. Его зовут Джон, он учится на связиста, скоро получит офицерский чин. Если я подам рапорт на днях, имею все шансы уйти с ним, очень скоро, как можно скорее…. Простите, сэр Томас, простите! Ради всего святого. Я не хочу вас предать, я вас не предаю….
Большой и добродушный, верный и честный Сэм схватил худощавого Тома своими большими простодушными руками и со всей мочи стиснул, будто и не он решил уйти, а сам Том. Валлийца разрывали рыдания.
- Да Сэм… - сказал Том, когда хватка друга ослабла и Макдуглу вернулась возможность говорить, - это правильно. Я сам думал о том, чтобы отправиться на фронт. Тебе в войсках связи будет безопасно. Я рад.
- Простите, сэр…
- Не извиняйся.
Чтобы не расплакаться самому, Том вскочил и торопливо покинул казарму. В лагере трубили сбор на обед. Офицерам-инструкторам еду подавали в их кабинеты и у Тома были все шансы застать Финигана.
Офицер оказался на месте.   
Недавно в лагерь прибыла внеочередная партия пополнения – угрюмых рекрутов привезли в серых вагонах. Как говорят – набирали их где то в Нортумбийской глуши. Британии нужны были победы, действия экспедиционных войск не могли похвастать доблестью и победами французов, командование негодовало и что есть сил старалось добиться великих побед. Солдаты гибли – требовались новые.
Наверное по этому Лейтенант Фин выглядел измученным и уставшим.
- Чего тебе? – совсем уж не по-смердяковски спросил он у Тома.
- Мне надо поговорить с вами, сэр. Это на счет моей боевой непригодности.
Маска отстраненности тут же сошла с лица офицера-инструктора. Он заметно напрягся.
- Ты чего это, солдат?
- Какой  я солдат, сэр? Посмотрите на меня. Я тень настоящего Макдугла, меня презирает весь наш лагерь, а вместе с ним и Ланкшир и его окрестности. И если бы только это. Сейчас каждый новичок первое что узнает по прибытию, так это цвета страха и позора, красный и зеленый, цвета моего клана. Не думаю что даже воля моего отца есть достаточным поводом чтобы терпеть такой позор.
Том говорил спокойно и печально. Слова его звучали как то слишком тихо – он надеялся на пылкую речь, надеялся что вся горечь польется из него потоком, а выходил такой себе усталый рассказ измученного человека.
Наверное, именно благодаря такому тону, Финиган выслушал его, не перебивая. Потом  покачал головой и встал с кресла.
- Том. – он немного помолчал, разглядывая Макдугла будто бы остальные слова его речи были написаны у Тома на лице и мундире, - Я понимаю тебя, Том. Я понимаю. Это высший позор, когда тебя считают трусом и предателем незаслуженно. Позор даже не передл кем то, позор перед собой. Сказать по чести, - Фин криво усмехнулся и отвернудся к окну, - Лично я бы такого не выдержал. Даже удивляюсь, что ты протерпел так долго. Умен видать, умеешь слушать что говорят о войне….
Финиган резко развернулся и прогромыхал каблуками к столу.
- Том, с тобой я могу говорить прямо. Ты уже знаешь что высший штаб не доволен успехами наших войск во Франции, - говоря это, Финигана заметно передернуло, - эти штабные выродки видимо, не читают сводок о потерях. Сами сводки теперь вместо «поименных списков»  называют «переписью живой силы».
Лейтенант досадно громыхнул кулаком по столу и гневно сплюнул на пол. Достал из портсигара папиросину, закурил.
- Так вот, Том. Это война не просто изменила всех нас, военных. Она изменила весь мир. Мы шли на нее солдатами, при чести мундира и дворянском оружии. Шли как империи против империй, как это делали наши отцы и деды! Теперь же, это…, - он замялся, как будто преодолевая некий внутренний барьер, - теперь же, война это стратегическое противостояние ресурсных баз противников. А залог победы это не доблесть и отвага солдат, а эффективность производства и применения военных ресурсов. Вроде нас с тобой, - живой силы.
Их взгляды пересеклись.
За время всеобщего презрения, Томас привык к самым пронзительным, испепеляющим и презирающе-изничижающим взглядам. Но теперь его просто прижгли к месту, а вместе с ним прижгли и его разум, и слова прикипели к языку запекшейся кровью.
Но вдруг взгляд Фина сломался. Офицер-инструктор протяжно выдохнул и вновь поглядел в окно. Сигарета в его обветренных губах потухла.
- Твой отец, Том. Твой отец уже во Франции. Воюет. Старик Фармли, говорят, тоже рвался. Но его не взяли. Слишком старый. И я…. Я еще не старый, Том. А не могу пойти за бароном, туда, в геенну сожженной Европы! Будь трижды проклята война и ее приспешники, - голос офицера сорвался, в глазах вспыхнули безумные огоньки, - Ты понимаешь,  на что они меня обрекли, Том?! Я проклят отправлять вас на смерть! Готовить для них чертову «Живую силу»! На убой, мальчишек, несмышленышей, простых работяг и мечтательных аристократов, всех вас, валлийцев, скоттов, нортрумбийцев и всех остальных, круглолицых, доброглазых, Всех! Как одного – под ружья, под пулеметы, на заклание! Потери, один из десяти, а сколько раненных, увечных калек! И самое страшное, Том! Самое страшное….
Финиган схватился за отворот кителя, тяжело переводя дыхание, попытался прикурить папиросину. Сделанная из гильзы Ли-Энфилда зажигалка выскочила из дрожащих пальцев, покатилась под стол. Офицер выругался, сломал и скомкал сигарету.
- Самое страшное, сэр Томас это то, что я не могу стать так они! Пойти на фронт с ними! Сражаться и умереть, как это делают эти круглолицые и доброглазые несмышленыши! Настоящие англичане. Не то, что я.
И Том кивнул. Ему показалось, что в этот миг они с лейтенантом окончательно поняли друг друга. Не произнося ни слова, Финиган взял какой то листок и принялся энергично что-то писать. Спустя несколько минут рекомендация о причислении в действующую армию была готова.
- Том, - Финиган вновь поглядел ему в глаза, и на этот раз взгляд его был добрым и печальным, - Я делаю это не ради тебя, или твоего отца. Я делаю это ради себя. Наверное, я сволочь, и гореть мне в аду, и не зря я проклят на то чтобы готовить ребят к смерти…. Но…. Нет Том, я не оправдываюсь. Отчего-то мне сейчас кажется, что иначе поступить просто нельзя.
Он выпрямился.
- Твое место в Европе, сэр Томас Макдугл!
Финиган яросто отдал ему честь.
- Да, твое место там, ведь именно ты, более остальных достоин этого. Нет, я точно знаю что отправляю тебя не на верную смерть. Потому что ты лучший, из тех кого я готовил. Ты самый стойкий, самый светлый, самый честный солдат из всех. Ты самый благородный, твой отец мне это уже доказал, такая кровь…. Ты готов к встрече с войной, Томас. Готов. И будет тысячу раз проклят этот припаршивейший из миров, если ты в ней погибнешь. Этого быть просто не может. 
Финиган кивнул, словно закончил некую очень важную и очень качественную работу, и улыбнулся. Томас порывисто улыбнулся в ответ.
- А теперь вон из моего кабинета!!! – закричал уже смердяк Финиган, и Том как на крыльях последовал приказу.
Отчего-то вспомнились утренние новости: чудо на Марне! Париж спасен! Значит – чудеса не ходят по одиночке, и он, Томас, обязательно сделает все, чтобы такие чудеса случались! Чего бы это ему не стоило…. 

[Celeriomir]

Глава седьмая
Ламанш

Порт и море сливались. Всюду бурлило: черные волны бились темно-бурые камни пристани, черные матросы что то грузили на такие же черные корабли. Черные трубы изрыгали в серые небеса клубы густой маслянистой туши. Кто-то орал во весь черный от жевательного табака рот. Зеленые мундиры солдат казались бесцветными в этом портовом бурлении, а лица тех кто только что сошел, сполз, прохромал с борта только что прибывшего парохода – лица этих ветеранов казались светились чернейшей тьмой. Тому хватило одного взгляда на этих людей, чтобы грандиозное зрелище бурлящего порта превращалось в картину из детского, а потому –самого страшного из его кошмаров.
Китель сидел плохо. Бесформенный заплечный ранец очевидно уже успел повидать не одни плечи и потому сидел так плохо, как только можно. К тому же от рези его свалявшихся ремней не спасали даже плотные эполеты ланц-капрала на плечах Тома. Но судя по всему их путь из ныне такой далекой и нереальной Шотландии, был почти закончен.
 Лондон не разочаровал. Точнее – он разочаровал более чем может разочаровать самый грязный, серый, дымный и мрачный из всех городов которые вам только приходилось посещать. Том не мог поверить что это царство машинерий, труб и сажи находится на одном острове с его родным краем. И тем более не мог поверить словам попутчика, который утверждал что до войны это был самый прекрасный город из всех.
Голосами мертвых китов ревели гудки пароходов. Кто-то отчаянно бил в колокол. Силясь все это перекричать, старшему офицеру приходилось делать это еще отчаянней.
- Ланкширский!!! На погрузку!! Паром Смерда… Эльсмель… Эльсмерда…
- Эсмеральда!!! – помог ему чей-то голос.
- Сдохни!!! – страшно оскалился офицер, выдавая в себе уроженца Ист-Энда, - Отбытие черед два часа, за мной!!!   
Никто не смеялся. Никто не отшутился. Угрюмые колонны шотландцев и нортрумбийцев уже успели насмотреться на закопченные плакаты, призывающие каждому взять оружие, иначе гунны положат конец всякой цивилизации и свободе; на землистые лица вдов, которых ни с кем не перепутаешь; и детей, смотрящих на солдат не как на кумиров, а как на мертвых призраков. Настроение от этого стало совершенно паскудным.
Пробирающий до костей Юго-Западный ветер, казалось, гнал с полей сражений дух самой Смерти, убивая в сердцах новобранцев остатки мужества. Том вздохнул. Слова Финигана о том, что он идет не на смерть, казались теперь Тому давно забытой сказкой. Два больших ржавых крана грузили на длинную мятую посудину гаубицы. Кто-то присвистнул.
- Вот же врежем по прусским рожам…! – как-то неуверенно рявкнул солдат справа.
- Жди больше. Видел сколько покалечено? Ты не лучше! – начал вразумлять его капрал,  -  Все мы не лучше, если выживем…..
Резкое «хрясь!» оборвало его слова. За их спинами вырос все тот же офицер, который с ненавистью истинного трущебника принялся дубасить их капрала своим стеком.
- Деморализация! Тварь! Деморализация еще при погрузке! Первейшее преступление чтоб тебя….
Остаток гневной тирады и глухой звук ударов потонул в утробном реве отчаливающего парохода. Офицер гневно отдернул руку.
- Твое счастье, на разбирательство времени нет. Ждал бы уже трибунала и расстрела, гуннский бастард. А так, - разжалован!  – и внезапно кивнул на Тома, -  Эй! С ланц-капральскими эполетами! Подойди!... Ишь какой, - с виду так белая кость. Чего же не в офицерских погонах да не на моем месте?! – офицер насмешливо расхохотался, - Видать, натворил чего! Кутяга, а с виду так пэр истинный! Принимай Капральство, я распоряжусь.
Офицер резко развернулся и развалкой двинулся в голову колонны. А Том едва успел проглотить мысль о собственном повышении, как ощутил на себе с дюжину ненавидящих взглядов.
Оно и понятно: за все время у Макдугла не было ни единого желания с кем-то знакомиться. Ему казалось, что так будет проще когда товарищи начнут погибать. И тем более хорошо, если погибнет он сам – никто не расстроиться. А вот предыдущего капрала, судя по всему, уважали. Он был из долинных шотландцев, как и все остальные в батальоне. «Крестьянская солидарность» -  совершенно беззлобно сделал про себя вывод Том. И тут же получил ощутимый толчок в спину.   
- Начнешь командовать…, - просипел кто-то сзади.
Но тут же был оборван свистком очередной стальной громадины. Их «Эсмеральда» стояла на всех парах  и готовилась вот-вот отчалить. Но как всегда бывает на войне: бардак в организации неизбежен. Том это тоже успел для себя уяснить. Как и то, что на подобные угрозы камрадов лучше не обращать внимания. До поры до времени.
Беспорядочной толпой (Эдинбургская толпа в базарный день может похвастать большей организованностью) ланкширцы погрузились на Эсмеральду. Противный офицер – Ист-Эндовец остался на причале, курил и противно улыбался им вслед. Трюм корабля же оказался темным и душным бараком.
Судя по всему, Эсмеральда была когда-то обычным сухогрузом. Из тех, что перевозят зерно  через Ламанш. В военный транспорт ее превратили просто убрав из трюма все зерно. Ну, еще несколько переборок. Вдоль стен висели гамаки. Беспорядочно суетящиеся ланкширцы спотыкались о наваленные на пол матрасы. Несколько раз едва не дошло даже до драк. Нервы у всех были на пределе. Том успел карем глаза заметить, как несколько недовольных его повышением уже готовят кулаки для новоявленного командира. Но вдруг очередной грохот спас его от их внимания.
Раздался выстрел. Все тут же притихли и поглядели в сторону грохота. Сверху, на технической галерее стоял их капитан – судя по фуражке, эполетам и длине револьверного ствола, который он запихивал за пояс. 
- Доблестные воины Великой Британии! – гаркнул он еще более насмешливо, чем это делал противный офицер на причале, - Ваши гораздо более доблестные офицеры посчитали мою посудину слишком невзрачной для их сиятельств. Потому единственными старшими офицерами на корабле являемся мы! А это я, ваш чертов капитан! И мой дорогой чертов помощник!
Чумазый сухарь за спиной шкипера манерно стащил с лысины засаленную шапку.
- Мы оба для вас два проклятых морских черта, а потому нам некогда быть няньками. Если уж так получилось и вы временно стали неотъемлемой частью Есмеральды, постарайтесь сделать так, чтобы она не пошла ко дну! Ибо напомню, части корабля тонут так же славно, как и он сам в случае тотального затопления! А на вопрос, как именно вы можете помочь избежать тотального затопления, отвечу. Сидя тихо и не отвлекая нас от попыток избежать поцелуя с торпедами субмарин его срань-кайзеровского величества!!!  Вопросы?!
Вопросов не было, хотя половина солдат испуганно или удивленно переглядывалась.
- Я так и думал – сказал капитан и скрылся за ржавым шлюзом.
Некоторое время было относительно тихо. Но вдруг кто то спросил:
- А что такое субмарины?
А кто-то ответил:
- Это подводные корабли, которые топят наш флот!
Кто-то попытался заткнуть его:
-Они не топят, они всего лишь пытаются!
Но его патриотизм тут же утонул в дружном:
- Чертовы пруссы, они нас потопят!!!
Затем все звуки смешались в один сплошной гомон.
Том был даже рад этому. И хотя мысли о том – что такое субмарины и как они «целуют» корабли была ему не чуждой, он был доволен хотя бы тем, что из-за этих самых субмарин о его существовании на некоторое время забудут.
И действительно, доблестные солдаты ланкширского полка провели в беспрестанных спорах, которые до рукоприкладства, правда, не дошли: видимо подействовали слова капитана, или же просто – от волнения за близость смерти. Тома это успокоило, и он даже предался воображению, которое рисовало ему огромные похожие на древние галеры корабли с тупыми таранами на носах. Эти корабли подкрадывались к огромным броненосцам флота Его Величества, и…. А вот дальше воображение сдавало – Том не как не мог придумать как даже самые мощные тараны смогут прошибить толстенную броню британских чудо-дредноутов….
Из воображательного оцепенения его вырвали внезапно:
 - Капрал!
Прямо над ним стояло несколько знакомых Тому солдат. Это собственно и было вверенное ему отделение. И судя по их лицам они успели вспомнить о своем недовольстве новым командиром. 
- Убьем его?
Высокий жилистый парень с лицом худым как у нортрумбийского рудокопа, сверкал глазами бледными, как зимний лед. Видимо, остальные были с ним согласны, но не настолько отчаянны.
- На посудят. – буркнул толстяк в смешно перекособоченной фуражке.
- Расстреляют. – заключил самый здоровый одарив Тома на удивление вдумчивым взглядом. Интеллект с его габаритами совсем не вязался.
Пока разум Тома соображал как поступить, тело Макдугла поднялось с вещевого мешка и встало перед недругами, гордо расправив печи.
Худощавый сощурил лед своих глаз, громила рассудительно потер подбородок а самый низкий из всех – парень без фуражки и расстегнутом кителе выражая всеобщую ненависть подступил к Тому вплотную. Поступок вышел неубедительным – задирать голову на задираемого  бесчестно, потому задира при его росте был вынужден буравить ненавидящим взглядом Томову грудь. Тому же это показалось смешно и он сам того не желая расплылся в улыбке. Остальные  посчитали его улыбку проявлением невиданной храбрости и уверенности в себе, и еще больше нахмурились.
Вообще-то Тому эти парни показались не особо страшными и жестокими. Нормальные такие ребята, много таких было в учебном лагере, вот только взгляды у них были не привычно для Тома: призрительными или пренибрежительно-надменными, а…
- Мы тебя ненавидим, скот! – договорил его мысль худощавый, - Тебе бы свалить подальше отсюда.
- Прям за борт! – рявкнул низкий задира.
- Меня зовут Том Макдугл, - не нашел ничего лучше чем представиться Том.
Громила понимающе кивнул.
- Я тебя знаю. Ты был признан непригодным для фронта за любовь к Германии. Видать у нашей армии дела на фронте совсем плохи, что призвали даже таких как ты.
- Это не так, немцев ненавижу…, в смысле, я ненавижу не немцев а…, - начал было оправдываться Том, но его перебил низкий.
- Так говорят шпионы.
Сухощавый кивнул.
- За борт его. Дождемся ночи и….
- Я ненавижу войну! – перебив его громко выкрикнул Том.
Посторонние вокруг, которые что есть сил пытались изображать ничего не виденье, обернулись.
Громила поморщился, низкий задрал наконец голову а сухощавый медленно принялся обходить Тома.
Том был не готов к драке. Чего чего, а дратся его никто не учил – конюхам из поместья отца так и не удалось уговорить его на поход в деревенский кабак «почесать кулаки», а в лагере учили чему угодно, но только не драке «на кулаках». Был правда офицерский боксерский клуб, но с Томовой любовью к прирожденным…. В общем, Том был совсем к этому не готов.
По этому, он напал первым. Словесно.
- Жалкие трусы, - спокойно сказал он, - Неужели все низинные шотландцы ждут возможности чтобы найти одинокого горца и проявить собственную низость и бесчестность?! Макфармли всегда говорил, что у вас кишка тонка для настоящего дела. И сейчас вы тоько и делаете что пользуетесь отсутствием офицеров. По прибытию во Францию вас посадят за драку. За такое не расстреливают. А если вы очень постараетесь под заключением, то слывете небоеспособными и вас отправят обратно на Альбион, мотать срок. Тюрьма спасет вас от фронта. И кто теперь из нас трус?! 
Конечно же, это был сущий бред. Ничего подобного в военном законодательстве не было. Но громила все таки оказался не настолько умен. Или же наоборот – гораздо умнее чем можно было бы представить.
- Скот. А ведь он может быть правым.
- Ну так чего мы ждем! – наконец взорвался худощавый, и лед в его глазах сменило пламя, нет войне!!!
- Вали его!!! – рявкнул низкий.
И прежде чем кто-либо что-то понял, бросился на Тома.
Занятия по офицерскому фехтованию в Ланкшире не прошли зря. Том в классической вольте пропустил «выпад» яростного мальца, и тот головой врезался в нескольких сидевших к ним спинами ребят. Те еще не сбросили с себя вещевые мешки, и задира что есть мочи врезался в болтавшуюся на одном солдатскую каску. Ее владелец посчитал это наказание судьбы недостаточным, нервы его видать и так уже были порядочно взведены всем этим препирательством, и он решил преподать мальцу фундаментальную взбучку.
И тут взорвался весь Ланкширский. Напряженное ожидание чего то неведомого прорвалось и выплеснулось в веселую потасовку. О ее причине забыли спустя всего несколько мгновений: все начали колотить друг друга и тех, кто по условиям естественного беспорядка попадал  под руку. Восторженые крики и боевые возгласы смешались с ойками и вздохами. В бывшем зерновом трюме заварилась настоящая каша.
Чья то сильная рука швырнула Тома на пол, кто-то тут же о него споткнулся, полетел кубарем сбивая дерущихся. Прямо перед Томом стоял благородного вида парень. Бывший капрал, - вспомнил Том, и тут же получил ощутимый удар по ноге.
Бывший капрал замахнулся еще раз, на его благородном лице заиграла настоящая ненависть – куда той, что читалась в глазах его бывших подчиненных. Внезапно Том понял: эта свалка, что сперва показалась его спасением, теперь убьет его. А точнее – позволит убить этому благородцу.
И впервые в своей жизни Том твердо решил драться.
Но как и полагает всему, что делаешь впервые в жизни, да еще при условии отсутствия прирожденной склонности к насилию и разрушению, Том первый свой бой провалил. Сказало смногое – и то что на приемах фехтования и рукопашного боя со штыком их не учили уклоняться и парировать удар дубиной – а именно таким был удар экс-капрала приложивший Макдугла в ухо, и то, что экс-капрал выглядел человеком по природе добрым и благородным, а потому лишал томя всякого повода для хоть каких то злых чувств, и то, что кругом был полнейший кавардак.
Капрал Томас Макдугл получил два мощных удара, которым бы позавидовала половина боксеров Дублина, и благонравно растянулся на полу, подставляя себя ногам и коленям дерущихся. Уперся локтями, пробовал встать, но тут же был вновь брошен на пол мощным пинком под дых.
К горлу подкатил спазм. Дыхание перехватило а на глазах выступили слезы. Не боли, и даже не обиды – разочарования. В солдатах.
Кто-то заехал ему по зубам, кто-то – наступил на спину, а экс-капрал продолжал молотить ногами, пользуясь полной беззащитностью своей жертвы. Том предпринял несколько отчаянных попыток подняться – но все было впустую. Стояло приподнять корпус хотя бы до уровня пояса, как кто-то из драчунов тут же налетал на него и сбивал, или очередная затрещина благородца отправляла обратно на грубую дощатую палубу. С губ и носа текла кровь, в глазах все плыло, а окружающая реальность превратилась в густой, тягучий кисель вспышек и боли с кисло-сладким привкусом крови разбитого рта. В ушах не было ничего кроме звона, а вглазах отчего-то вспыхивали то Макфинли, то братья-конюхи. Финли хмуро качал головой, а конюхи пристыжено тупились…..
Вдруг на него обрушилось что-то тяжелое. Было похоже на чье-то тело,  чье – разобрать Том уже не мог. Попытка выбраться из под него пропала впустую – избитые руки не слушались, а движения получались как у старой марионетки. Чья то твердая рука схватила его за шиворот и дернула с такой силой, что враз стряхнула с него и тело, и выдернула Тома из гущи дерущихся, поволокла по палубе. Не понимая что происходит, Том принялся что есть сил помогать своему спасителю, перебирая ногами и отмахиваясь от толкающее-лягающихся драчунов. Спустя несколько болезненных как бред мгновений, пространство вокруг словно распахнулось, в онемевшее лицо пахнуло влажным холодом а шум ударов полностью уступил пульсирующему звону. Только здесь Тому позволили твердо стать на ноги.
Сперва, он не понял, где оказался. Под рыжей решеткой пола бурлило море, за перилами едва угадывался силуэт порта в сумерках а перед ним стоял высокий подтянутый мужчина с тонкими усиками истинного денди. Мужчина молчал, в глазах двоилось.
Только потом Том понял: они стоят на боцманском портике. Это такая площадка-причал для приема боцманских катеров и прочих лодок.
Спасший его денди оперся на перила, театрально вздохнул.
- Несчастный цвет великой сей державы, сдержать не может боль и страх…. – процитировал он какое то неведомое Тому произведение и улыбнулся, - Я ожидал от них чего-то такого. Последний год драки новобранцев в море стали традицией. Но чтобы с такой ненавистью на одного…. Чем же ты им не угодил?
Том облизал окровавленные губы.
- Так вы не из Ланкшира.
- Упаси Господь! Разве я похож на скотта? Помилуйте, - я чистокровный мерсиец с особой миссией! – денди подмигнул Тому и манерно поправил тонкие усики, - о миссии не слова… Но вот вы извольте объясниться. В конце концов, я вас спас.
- Меня ненавидят потому что…,
Том поперхнулся словами. Только сейчас он понял что короткое объяснение прозвучит как обвинение себя же в трусости,  а на Макдуглов – и того хуже - нацепит ярлык гнусных предателей.
- Потому что я был признан не годным для фронта. Политические неустойчивым. – это, по крайней мере, было правдой, - Потому меня долго не отпускали на фронт. Потом…, потом, когда новости с фронта стали совсем плохими…. Отпустили.
Том понимал, что как бы он не старался, его история звучит как жалкое оправдание, и к концу голос его утих вконец. Короткий миг на лице денди промелькнуло что-то вроде презрения. Он несколько секунд молчал, словно вслушиваясь в глухой шум побоища за бортовой дверцей. Но тут же смягчился.
- Ладно, Том. Не думаю что в твоем случае все так гладко. Уж больно тебя ненавидят, как для простого перьеносца. В конце концов судя по словам тех задир, ты капрал. А нашивки у тебя как у мледшего - он криво усмехнулся, - Быстро же ты растешь, как для труса. 
Звуки за дверью несколько изменились. Том хотел ответить но Денди его перебил.
- Со мной все тоже не просто. Но джентльменам следует как то друг друга именовать, так что зови меня Марк. Марк Седьмой если полностью. А теперь нам следует вернуться. Сейчас будет зрелище…
Он распахнул переборку и втолкнул Тома обратно в трюм. Там все так же бушевала брака, правда уже не так убедительно.  На верхней галерее появилось несколько фигур. Капитан кивнул одному из спутников, и тот…, - в груди у Тома сжалось, - опустил на поручни хорошо знакомый еще по Ланкширу, пулемет системы Льюиса.
Неужели будет стрелять прямо по толпе?!!! Лукавая улыбка на лице Марка Седьмого Сделалась шире.
Пулемет разродился тяжелой дробью. Грохот ударил по трюму с такой силой, что поверг всех дерущихся в полный шок. Кругом падали, хватаясь друг за друга, вскрикивая и замирая от ужаса. Спустя несколько оглушительных мгновений в трюме воцарилась полнейшая тишина. О пол что-то звенело стальным горохом. 
И лишь спустя почти минуту, Том понял – никто не убит. Напротив выхода из галереи на стене имелся толстый стальной щит. По нему и стрелял пулемет, создавая оглушительный эффект взрыва. 
Капитан удовлетворенно кивнул.
- Ну что, предатели?! Клянусь ромом Нельсона, нарушив режим военного времени, вы предали Империю! – он говорил громко, но уверенно и беззлобно, -  Все что вам теперь осталось, так это сойти на берег и смыть весь этот позор во Франции. А теперь, выдать мне зачинщиков нашей треклятой смуты. Иначе напишу в штаб что нужно, и вас отправят в такой Ад, из которого живыми вернуться только калеки.
Во время его слов Тому стало совсем дурно. Только что он убедился, что в глазах посторонних людей страх перед войной выглядит полнейшей низостью, теперь же оказалось что именно из-за его глупой низости все эти ребята могут быть отправлены в пекло. Стало жутко стыдно, что не он – а Сэм, простак Сэм понял опасность страха перед войной гораздо раньше. И если бы не решительность валлийца,  - он, благородный Том, так и остался бы трусом.
Том сжал кулаки, и что есть мочи выкрикнул.
- Бунт произошел из-за меня! Капрал первого отделения восьмой роты двадцать четвертого батальона Ланкширских стрелков, Томас Макдугл! Я зачинщик!
Кто-то сбоку присвистнул, Том знал, что это Марк. Перед ними образовался свободный полукруг, солдаты расступились. И на их лицах читалось…. Нет не порицание, и даже не гнев. Скорее - удивление.
Таким же взглядом – только более уверенным и строгим, - одарил его и капитан с верхней галереи. Что – то шепнул помощнику. Тот кивнул, и когда капитан вышел, старпом сказал Тому:
- Вы арестованы. Прошу подняться на палубу добровольно, или к вам применят силу. Остальным объявлен комендантский час! Режим полной тишины, иначе следующая очередь будет по вам!
Офицеры Эсмеральды покинули мостик. Чья-то сильная рука стиснула Тому плечо.  Голос Марка прошептал:
- Я провожу.
Когда Макдугл шел через трюм, растрепанная толпа нехотя расступалась. Хмурые, раскрасневшиеся лица глядели подозрительно и угрюмо. Для Тома подобные взгляды в его сторону были делом новым, и он словил себя на мысли, что ему это даже нравиться. 
Когда толпа закончилась и узкая переборка выпустила их в темный стальной проход, Марк жестом его остановил.
 - Ой, и не прост же ты, Макдугл. Такие в офицерском корпусе служат.
- У меня диплом уорент-офицера. – сказал Том.
- А нашивки ланц-капральские. Ты не просто странный Том. Ты не из тех, что сейчас сидят в трюме и ждут часа выгрузки. Ты особенный, и я смею утверждать, что знаю, чем именно.
Он задумчиво улыбнулся.
- Чем же? – нетерпеливо спросил Том. Ему хотелось поскорее прервать этот странный разговор и наконец, предстать перед лицом судьбы. То есть - капитана.
- Тем что такие как ты, - Марк подмигнул ему, - такие как мы как будто специально созданы для этой войны. Не удивляйся. Я ведь не агент. Сам подумай, будь я агентом, сказал бы тебе правду? В действительности я инженер. И  раскрою тебе один секрет, потому что не могу по другому. А еще потому, что ты такой же как и я, а значит, имеешь право знать.
- Одной крови? – вспомнил Том Киплинга.
- Точно! Одной, потому знай Том, я плыву на континент как офицер-механик. Во Францию везут новейшее оружие, сухопутные крейсера которым не страшны ни пули, ни осколки. Большие стальные, вооруженные пушками они медленно ползут по земле, преодолевая траншеи и огонь неприятеля….
Глаза Марка в темноте воинственно сверкали, как будто отражая в себе огни грядущего сражения. Том затаил дыхание.
- …ты же понимаешь, что мы воюем не с немцами. Ведь не зря же ты не спешил на фронт. Наверное, тебе уже давно понятно это война человечества с самим собой! С самой войной! Простая политика таких войн не порождает. Это…, это что-то большее, словно абсолютное зло, словно явивший себя Рок Шопенгауэра. И сокрушить его могут только закованные в броню, благородные люди. Рыцари, новые рыцари, Том! Эпоха рыцарей возвращается, и я с удовольствием отрекомендую тебя в первый бронетанковый лейб-гвардии полк! - он всплеснул руками – Конечно, такого еще пока нет, но клянусь честью, скоро создадут. Закованные в броню паладины возвращаются на поле боя, чтобы дать бой самой войне! И мы с тобой, Том, станем ими.
Том сглотнул.
- А теперь иди. – сказал Марк Седьмой, -  Ты несомненно благороден. И это послужит тебе главным оправданием.
От таких слов Тому правда особо не полегчало. Противоречие в душе обострилось, точно обросло иголками. Так что в кают-компании, серой с ржавыми потеками, куда его отвели два сморщенных матроса, Том едва ли чувствовал себя ответственным офицером.
Капитан сидел у стола и непринужденно курил. Вокруг в более принужденных позах стояли его офицеры и о чем то переговаривались. На его присутствие особо никто не обратил внимание. Том от чего-то подумал, что вполне возможно подобные инциденты теперь стали привычной, и ничего плохого в этом нет. Но вспомнив о своей трусости перед войной тут же отсек эту мысль как слабину.
Капитан докурил, выдохнул остатки дыма.
- Ты главный. Кто начал драку?
Том не понял, так что специально выдавливать недоумение не пришлось.
- Вот как значит, - усмехнулся капитан, - А знаешь ты как трудно теперь вас перевозить? И как тысяча чертей меня раздери, закрывать глаза на этот ваш хаос? На это гниение, это тление английской породы? Глядя на все это у меня напрашивается один вывод, с такими защитниками Империя обречена. 
Капитан не кричал, но в тоне его звучало столько гнева и даже ненависти, что лучше бы он рвал глотку.   
- И ты, Томас шотландец, виновен прежде прочих. Потому что ты за всех отвечаешь. Здесь и сейчас, ты несешь на себе их грех, их гниль, их грязь. Потому что именно ты капитан!
Том замотал головой. Он был знаком с этой породой людей еще по Финигану, но возразить все-таки решился.   
- Сэр, все не так. Я несколько часов назад был назначен всего лишь капралом.
- Но ты заявил о себе как капитан. - неожиданно спокойно (для этой породы людей) парировал капитан корабля, - Как главарь, вождь для этих людей. Заменитель отца их, и воли. И даже совести, иногда. Именно поэтому я сейчас говорю с тобой, капитан Том. А не сразу посылаю за борт или на гауптвахту.  Ведь по тебе я смогу понять, стоят ли все эти  трюмовые крысы зваться солдатами, или нет.     
Тома пробрало до самых костей. А как же иначе, ведь на него не просто хотят возложить общую вину стрелкового батальона. Будущее всех теперь зависело от его слов.  К такому он был совершенно не готов.
Теперь на него обратили внимание офицеры. Старпом со всей очевидностью оценивал его, взгляды прочих выражали одно и тио же: измерение длинны тела – наверное,  для расчетов размера гроба, или мешка для его хладного трупа.
Но сейчас для Тома страшнее было не то, что сделают с ним матросы. А то, что  с ним сделает его же совесть. Перед глазами всплыл образ Сэма, беззаботно шьющего подушки из позорных перьев.
- Виновен только я, сэр.   
Воцарилось молчание. Капитан выжидающе глядел, офицеры заметно заскучали. Наконец старпом не выдержал:
- За борт зачинщика! Капитан, неужели мы и сейчас попустим?! Пока другие дерутся с пруссами за нашу свободу, такие как он….
- Гейдль, - капитан тоскливо поглядел на старпома, - Выйди, а. Других тоже касается.

[Celeriomir]

Глава восьмая
Капитан

Когда все вышли, Том почувствовал себя намного увереннее. Создалось впечатление, что капитан захотел пообщаться с ним как с равным. По крайней мере, Тому очень хотелось в это верить.
Капитан заговорил:
- Я вижу что ты пытаешься защитить товарищей. Сильно  и благородно как для юности, но не как для капитана. Теперь капитаны должны быть совсем другими. – он доверительно развел руками, - Ты должен понимать одну вещь. Война, на которую вас отправили, уже как полтора года перевернула все. От старой Англии ничего не осталась. В прошлом я может быть, согласился бы с тобой.  Никто ведь еще не отменял благородства самопожертвования. Но я видел гораздо больше, чем ты только можешь себе представить. Эта посудина когда-то была мирным сухогрузом. Теперь же через нее прошло столько обреченных, а потом еще и  покалеченных людей…, и даже уже не людей, - их теней, ходячих трупов. Обрубков плоти, которую по какому-то недоразумению оставили в живых. Иногда я даже молюсь, чтобы какая-нибудь подлодка по возвращению из Европы нашла нас в море, подарила милосердную смерть.
Он потер переносицу.
-  Вот моя война, Том. И на этой войне благородство, самопожертвование, доблесть и отвага – гораздо хуже, чем пусто звук. Это самое страшное из заблуждений, ведь пройдя через все это, никто не почивает на лаврах, как вам всем кажется. Думаешь: стань героем, и проживешь остаток жизни в любви и почете? Не-ет,  наверное так было раньше. Но теперь лучшее что может случиться с ветераном этой войны – смерть. Иначе я даже не представляю, как можно будучи сожженным дотла, внутри и снаружи, жить дальше. Если я сейчас напишу бумагу и вас отправят в самое пекло, где не будет ничего кроме верной и быстрой смерти, это станет  услугой милосердия. Томас Макдугл, капрал-заводила ланкширский стрелков. 
Капитан проговорил это на одном дыхании. В конце хлопнул ладонью по столу будто бы ставя жирную точку и скрестил руки на груди.
Том ответил. Почти сразу.
- Вы не правы. Сэр. Во-первых я не капитан, а простой капрал. Во-вторых, я знаю человека, который тоже побывал на страшной войне. С бурами.
- Смешно! Англо-бурская война и в подметки нынешней не годиться! А на счет капитанства, в твои глаза и повадки говорят мне куда больше чем эполеты.
Том немного смутился, но продолжил:
- Этого ветерана звали Макфинли, и он был очень храбрым. Его отряд зажали в ущелье. Он должен был умереть, вместе со всеми остальными как…, - Том осекся, понимая что если расскажет капитану о волшебном покрывале, то лишь вызовет иронию и насмешку. Потому, выпалил первое, что пришло в голову:
- После этого боя он стал как не в себе! Вы представляете, что должно было призойти с суровым шотландским офицером, потомком славного рода который верно служил клану Макдуглов на протяжении веков, чтобы внезапно сойти с ума?!
Том говорил на одном дыхании. В некотором роде он говорил правду. Конечно, не свою, а правду капитана.  Капитан нахмурился. Видимо он знал о нраве шотландцев не понаслышке, и довод показался ему убедительным. Заметив это, Том решил не сбавлять натиск:
- Так вот, сэр. Этот человек – один из самый лучших среди всех, кого я знал. Может он и не любит говорить, но я всегда считал его слова самыми ценными из всех, что я когда-либо слышал!
Капитан нахмурился и покачал головой.
- Все это прекрасно, господин шотландец. Но вы когда либо задумывались о том, каково  вашему знакомцу теперь живется? 
- Да, задумывался. У него есть дом, есть друзья которые его уважают. Да, он не почивает на лаврах, но никто в округе не смеет сказать о старике Макфинли чего-то плохое или обидное!
- И что? – уныло пожал плечами капитан, - Его могут хоть тысячу раз уважать, но смоет ли это боль того сражения? Исправит ли всеобщее уважение его безумие?
Том потупился. Позиция капитана теперь казалась ему абсолютно непрошибаемой. Если даже пример Финигана не подействовал, то убедить капитана не поможет ничего.
И Том опять заговорил, уже совершенно в другом тоне.
- Сэр, я очень молод, но уже успел совершить одну огромную ошибку. Теперь мне нужно ее искупить, иначе я попросту не смогу с этим жить! Поверьте, я хоть и не был на войне, но уже успел наглядеться на ее ужасы и натерпеться ее лишений. Не лишайте меня хотя бы совести. Не нужно письмо. Накажите меня. И все.
Том закрыл глаза, и перед взором отчего-то предстали сухопутные броненосцы Марка Седьмого. На стальном боку каждого пестрел рыцарский герб. 
Капитан молчал. Это молчание было куда дольше чем все предыдущие. Макдуглу даже показалось, что вокруг остановилось время. И только косой луч лунного света из узкого иллюминатора медленно полз по ржавым потекам стены.
Склонив голову на бок, капитан пробежал пальцами по грубой столешнице, поглядел на Тома, и сказал.
- Понимаешь, Макдугл. Да черт подери, ты понимаешь, я просто вижу, что понимаешь ты  все гораздо лучше прочих. И даже может быть лучше меня. Я и это допускаю. Вот только понимание твое неправильное. Ты не гляди что я простой капитан сухогруза. Когда то я преподавал в университете навигацию. Даже хотел написать диссертацию о излюбленных маневрах капитана Нельсона. Да вот жизнь, судьба, фатум, - зови как хочешь – она имеет свойство ломать, видоизменять людей согласно собственной воле. Это называется уроки жизни. Уроки смирения, если хочешь, умение примириться с судьбой, а после этого – и с собой, с собственными несбывшимися мечтами и чаяньями.
Капитан горько усмехнулся и вновь перевел взгляд на истертый грубый стол.
- Не стоит судить о войне со стороны простой человечности. Привычное отношение к людям,  то, к чему мы привыкли, может и было  в войнах прошлого – о них же столько пишут, поют, рассказывают…. А вот эта война, Том, она убила человека. Люди в ней исчезают за сукном мундиров, блеском винтовок и монотонностью армейских шеренг. Там нет людей, которых мы видим каждый день, с которыми говорим, о которых думаем. Там нет людей, там есть только солдаты. Единицы, сырье войны! Стоит только человеку попасть в траншею, он становиться серым, выжженным, безликим. И вообще, он уже не человек, вещь! Сырье военной машины порожденной кем угодно, культурой цивилизацией, черт его дери – фатумом! Но не человеком….
Он сгоряча тряхнул головой.
Но ты, Том. Ты - человек. И все вы, ланкширцы! Будь я проклят, все вы более чем люди! И будь я опять проклят, если не помогу вам, если не дам умереть людьми, а не солдатами!
- Сэр, один человек говорил мне почти тоже самое, - сказал Том твердо, - И он был солдатом. Тоже, как и Макфинли, воевал в войне с бурами. Плечом к плечу с ним, и моим отцом. И он тоже говорил что солдаты сырье и все остальное. Так вот, сэр. Он сказал, что я иду на войну…. Что все идут на войну по-разному. И у каждого своя судьба. И ни они сами, ни сама война…
- Врешь, мальчик. Ты врешь. И не мне. Ты врешь самому себе,  - он поглядел тому в глаза своими выгоревшими, усталыми зрачками, - Тот человек. Кем бы он ни был. Он просто отправил тебя на войну. И он прекрасно знал, что делает.
- Я сделал этот выбор. Я просил его об этом….
- Может быть. Но все это просто слова. Теперь ты здесь. И уж поверь моему опыту, я знаю что тебя ждет.
Капитан откинулся на спинку стола, видимо давая понять что разговор закончен.
Несколько минут Том стоял в растерянности. А потом воскликнул.
- Так что же, из-за одного человека всех под пули? Всех на смерть?! Не давая и шанса!!! 
Капитан прикрыл усталые зрачки веками и покачал головой. Но внезапно поглядел на него четко и ясно, зрачки его сузились:
- Ты вспоминал об отце. Твой отец часом не барон Макдугл?
Том опешил. Ему казалось, что для такого человека как капитан это и без того очевидно.
- Да, сэр.
- А что ты делаешь в капральских эполетах? Да твой нижайший чин писан на пять рангов выше!
- Я уже говорил вам, что совершил ошибку. Я трус, сэр. Когда имел возможность пойти на войну со всеми остальными….
- Ты остался. Испугался и остался, и лишь теперь понял что натворил? – капитан усмехнулся, - Ради Всевышнего Престола, брось эти глупости. Помнишь историю про чудо на Марне? Так вот, для Ланкширского который держал фланг французам, и еще для парочки полков это самое французское чудо стало проклятьем. Потери… Само слово потери блекнет перед тем, что там было. Когда мы перевозили весь ваш полк на континент, было свыше десяти судов вроде моей старушки. Его остатки на обратном пути едва заместили половину мест в грёбаном трюме! И если ты, Том, видел хотя бы десятую часть того что видел я, то поступил как здравомыслящий человек! Как мужчина! И не говори что я не прав.
- Мне так тоже казалось, сэр, - произнес Том очень тихо, - Но теперь я уверен. Это не так. Мой друг из Уэльса убедил меня в этом. И я не отступлюсь.
Минутный огонь в глазах капитана угас, возвращая зрачкам усталую серость.
- Ну что-ж. Твой отец барон Макдугл, говоришь? 
- Да.
- И говоришь, дать тебе и твои людям шанс?
Том кивнул. Капитан ответил не глядя.
- Тогда бери его. Получишь по прибытию, - он осклабился,  - если поймешь что это: шанс или кара. Свободен, Макдугл.       

[Celeriomir]

Глава Девятая

Валькирия

Эсмеральда прибыла в порт ранним утром, а вокруг уже все грозотало, кричало, ревело и бурлило какой-то надрывной, отчаянной жизнью. Выйдя на палубу Том поморщился. Если английская столица встретила их копотью и нелепой застройкой, то Булонь-сюр-Мер весь был пропитан дымом и грязью. Куда не глянь работали машины, ревели моторы, кто-то что-то разгружал, вез, заводился. Корабли нещадно коптили а грязное серое небо уже без особой надежды поливало грязно-рыжие улицы редким унылым дождем.
На душе у Тома стало совсем гадко.
- Не робей, - ободряюще хлопнул его по плечу Марк Седьмой, - Мы прибыли!
Том лишь поежился. Он еще не рассказал Марку о результатах разговора с капитаном, и все хотел оттянуть этот момент. Остальным же товарищам  говорить об этом Том вообще не собирался.
- Тут… В общем, понимаешь, Марк.
- Да сэр Томас? - шутливо вздернул бровь тайный инженер.
- Ты говорил о том чтобы взять меня в эти…. Паладины или рыцари.
- Танкисты!
- Так вот…. Боюсь, ничего не выйдет. Меня, и весь полк, всех ланкширцев отправят сразу на передовую. Так сказал капитан. Он доложит….
- Но ведь так не полагается! – воскликнул Марк, удивленно схватив Тома за портупею, - Сперва инструктаж, потом несколько дней в прифронтовой зоне…. Я бы успел подать прошение и тебя бы перевели!
- Нет, - Том покачал головой, - Капитан очень странный человек. Мы спорили. Он говорит, что все мы люди, а на фронте перестанем быть людьми. И что лучше погибнуть, потому он напишет письмо и нас определят как провинившихся, прямо….
- Вот дела. – марк нахмурился и усиленно потер лоб, - Том, послушай. Сейчас идет война, а значит везде бардак. Думаю, мы что-то придумаем. Не унывай. Я обязательно тебя разыщу . и определю в свое подразделение. А может, - он улыбнулся и лукаво подмигнул Макдуглу, - и в свой экипаж. Но пока помни, это секрет!
Не успел Том раскрыть рот чтобы поблагодарить Марка, как тот скрылся в толпе сходящих на  пирсы солдат.
Остаток дня был сущим пеклом. Их продержали на пристани больше двух часов в адской тесноте между каких то ящиков и целым нагромождением пушек. Потом битый час водили по городу маневрируя меж улиц якобы чтобы дать дорогу артиллерии, госпитальным колоннам и штурмовым частям. Наконец, после мытарств по городу их привели к какому-то зданию на главной площади. Здание видимо когда то было высоким и очень красивым – что то вроде городской ратуши. Теперь же его сплошь покрывали мешки с песком, создавая впечатление, будто перед ланкширцами навалена огромная и аккуратная куча мешков с дверью у подножья. Как объяснил «сэр принимающий офицер», мешки - это на случай налета цеппелинов.Пока Том пытался выяснить, что такое цеппелин и где он мог слышать это название, ланкширцев  небольшими группами запускали в «мешковой дом». Незаметно, дошла очередь и до Тома.
- Ваше имя. – медленно и монотонно проговорил лысый мужичек за потертым «Ундервудом».
- Макдугл.
- Так и запишем.
Пока одна рука мужичка печатала имя, вторая неглядя порылась в картотеке, выуживая оттуда нужную папку.
- Сэр Томас Макдугл. Табелированный уоррент офицер….. Так, так, признан неблагонадежным….
Мужичек поднял взгляд на Тома и его тусклые бесцветные глаза как будто оживились.
- Трус, значит?
Том покачал головой.
- Аристократ, это я вижу. Но в жизни не поверю чтобы потомок столь славного шотландского Дома боялся сражаться!  Ине говорите что это все ваш отец.
- Мой отец – барон макдугл, - бездумно выпалил Том.
- Вот оно как?! – взгляд старичка вспыхнул. Серые в момент оказались зелеными, А с чего же ты таков?
- Из ланкширских? – у стола появилась рослая фигура. На левой руке капитана пестрела повязка военного комиссара, он грозно поглядел на мужичка, - Чего ждешь! Отправляй всех куда велено! Приказ уже подписан, или будешь каждого языком тереть?!
- Н-нет, сэр, - затараторил тот, - Но это Макдугл!  Да еще сын барона! В деле сказано….
- Да хоть принц Уэльский и всей Шотландии! Приказ подписан! Распределить ланкширцев как пополнение по подразделениям!
Он гневно зыркнул на Тома, но внезапно смягчился.
- Я знал твоего отца. Он храбрый человек. И место его сына в окопах!
Офицер небрежно кивнул Тому и пошел дальше вдоль приемных столов. Только теперь Том заметил трость в его руке. 
- Волшебное покрывало, - как то само собой сорвалось с губ.
- Не поможет.  - твердо сказал мужичок, возвращаясь к «Ундервуду».
Том опомнился и удивленно на него поглядел.
- Вы что-то знаете о….
- Послушай, во что бы ты не верил, такие штуки в этой войне не действуют. – мужичек уже не казался таким нелепым, голос его был уверен а взгляд пронзителен, - Их время прошло, понял?
Том хотел еще что-то спросить, но не решился. Вскоре он вышел из мешкового дома с определением в часть и очень странным чувством. Как будто он опять засыпает в ланкширской казарме, перед глазами качаются ветви древних деревьев, засыпает….  Но потом, после какого-то бредового сна про пулеметы и пушки, ему являются восемь прекрасных оленей а вместе с ними чувство – что это знак.
И опять, до отчаянного крика хочется верить в чудеса волшебного покрывала. 
- Они случаются, - вновь совершенно не контролируя себя, произнес Том вслух.
- Случаются, - буркнул кто-то над его левым плечом.
Том резко обернулся, но вместо прозорливого старичка оказался бывший капрал Томового отделения. 
- Офицеры. – отвлеченно пояснил он Тому -  Они случаются.
- Нет, не совсем так.
- Это не важно. Нас переводят.
Том кивнул:
- Отделение не разрывают. Мне очень жаль, но я так и останусь у вас капралом.
Бывший капрал усмехнулся и протянул Тому руку.
- Мерелайн. Бренд Мерелайн. Но я не люблю, когда говорят полностью.
- Приятно познакомиться, Бренд.
Брент согласно кивнул, достал из затертого портсигара папиросу и закурил. Прячась в нагрудном кармане портсигар сверкнул узором в виде золотого кольца.
- Не сердись на ребят, капрал. Мы многое о тебе наслышаны. И нервы были на пределе.
- Ничего, - кривя душой ответил Том.
- Как раз таки чего. Ты думаешь, меня просто так капралом поставили? Я из прибрежной Нортрумбии. Как знаешь, тамтешний народ умеет разбираться в людях.
- Не знаю – не соврал Том.
- Неважно. Ты командир. Это по всему видно. Немного забитый и запаньканый, как любой аристократ. Но командир. Помяни мое слово, но когда настанет момент, станешь единственным, кто еще сможет хоть что-то соображать. Прости что сразу не разглядел, упал в обиду…
Он панибратски ударил Тома по плечу.
 - Если что, я на подхвате. А на ребят не сердись.
Как и предвидел Марк Седьмой, присущий войне беспорядок задержал их отделение в порту еще на сутки.  Кстати говоря, за эти сутки, что Том со своим отделением провел в Булонь-сюр-Мер, инженер больше так и не объявился. Солдаты отделения почти не замечали его существования. Правда Том начал уже сомневаться была тому причиной старая ненависть или нечто вроде стыда за содеянное. Разве что Мерилайн несколько раз справлялся о его настроении и предлагал закурить. Том вежливо отказался. В конце концов, спустя почти двое суток грязный маленький поезд, бельгийский – исходя из снующих меж солдат слухов, - довез их до города Этапль, где располагалась база британской экспедиционной армии.
Вот здесь то до Тома наконец дошло – он действительно попал на войну.
- Черти задерите душу досмерти! – ёмко описал ситуацию Мерилайн.   

.....................

[Celeriomir]

Текст почти не вычитывался - ни стилистически ни орфографически ни -тем более - грамматически. Сейчас нет ни тяги ни времени, надо ее заканчивать "по свежим следам", пока все еще живо и горит)).