! Добро пожаловать в
Сегодня Марта 28, 2024, 13:54:54

Автор Тема: Мужество  (Прочитано 1813 раз)

0 Жителей и 1 Гость просматривают эту тему.

Оффлайн Лила Перегуда

  • Баронесса Терронская
  • Активность: 0%
  • Сообщений: 581
  • Спасибок получено: 234
  • Наемник-хранитель
    • Просмотр профиля
Мужество
« : Июня 09, 2013, 02:10:46 »
На Генеральском пустыре к востоку от города всегда дуло. Даже когда во всех прочих местах, включая Ветреные холмы, становилось тихо и тепло, здесь всегда пробирало до костей. Когда-то на этом месте было болото, при постройке города его засыпали, но промозглые туманы и вечные сквозняки словно бы не желали об этом знать. Поговаривали, будто во время Туукской войны хантеры привозили сюда расстреливать пленных мутантов-сухарей, но это уже смахивало на городские байки. Кое-кому с перепугу мерещились скелеты и призраки, которые почти всегда оказывались ветхим тряпьем (горожане устроили на пустыре свалку) и осклизлыми мертвыми тополями, торчавшими из вечного сырого марева. В общем, если какому-нибудь барду вздумалось бы найти посреди ясного лета суровое и мрачное место, напоминающее о бренности бытия – можно было смело отправлять его сюда.

Наверное, потому Лесник и выбрал эту площадку для тренировочного лагеря – чтоб не расслаблялись. На войне может быть всякое - так и тут есть где разгуляться: под ногами то камни, то песок, то битая дребедень, повсюду хлесткий высокий молодняк, цепкие кусты да какая-то колючая трава, которая цепляется не только к одежде и волосам, но и впивается в кожу – не отодрать. Клен шутил, что надо бы засеять этой дрянью Фланциг:

- Они в ней воевать не умеют, а мы привыкши.

И раскатисто гоготал.

Шутки у Клена были своеобразные, зато не обидные и не заставляли краснеть Стрижика с Матушкой. Клен вообще Ростику нравился – настоящий воин! Он когда-то командовал целым отрядом, пока не получил секирой от самого графа Боавика и не оказался здесь. Голова вместе со шлемом раскололась пополам, но лекари худо-бедно умудрились ее срастить. Правда, с тех пор он ослеп и стал глуховат на одно ухо, но на то он и тренировочный лагерь, чтобы учиться воевать, в том числе заново. Белый Избранник предложил Клену за заслуги пенсию, но тот отказался и рвался в бой с удвоенной силой.

Вот и сейчас они с Ростиком пришли первыми, даже раньше Лесника, и сидели у Командного камня, разбирая починенные доспехи. Комплекты были все перепутаны, и Клен ругался – тоже забавно и по-доброму:

- Вот белкины дети – все, как орехи, в одну кучу скидывают! Парных наручей не отыщешь! Чешую нашел? Давай сюда.

Ростик протянул озябшими руками наколенники. Ему не терпелось побегать; хотя глотать холодный воздух – приятного мало, но мерзнуть, стоя на месте – еще хуже.

- Можно я пробегусь? – спросил он, стуча зубами.

- Набегаешься еще. Ты мне нужен. Держи перчатку. Если найдешь шлем от нее, положи внутрь.

Из-за кустарника завиднелся красный плащ Матушки. Она несла узел с чем-то тяжелым и две здоровых фляги. За ней ковылял Русалка, пытаясь помочь, но было понятно, что она упорно отсылала его подальше. Под ногами у обоих путалась серая собачонка.

- Лялька, ко мне! – позвал Ростик, и та радостно кинулась через сухой камыш. Матушка дошла и позволила Русалке забрать у нее фляги.

- Тут вам воды немножко, там пшено, мука, ячмень, сушеное мясо и пирожки с луком, Стрижик  делала вчера, пока я ее спать не послала.

- А где она сама? – поинтересовался Клен, не поднимая головы: он расцеплял две кольчуги.

- Придет с Вихрем, он ее разбудить обещал.

- Уже этот, - проворчал Клен. – Только что Огонька в крепость отправила…

Матушка нахмурилась:

- Они просто дружат. Она ему в дочки годится, - она повернулась и глянула на Ростика. – да что ж вы с дитем-то делаете?! Он же синий!

- Ма-ам… - протянул тот, расправляя плечи.

- Это жизнь, Матушка, - за спиной неожиданно появился Лесник с мешком, за ним виднелся Мишка,  по уши укутанный в накидку. – Пусть учится. Не будешь же ты за ним по крепости с одеялком бегать.

Матушка погрустнела и полезла помогать Клену. Ростик почувствовал себя совсем ненужным и принялся вертеть головой по сторонам, попутно изображая вешалку для выуженных из кучи доспехов.

Лесник с Русалкой ушли поправлять стену после пятидневного ливня; Лялька резвилась вокруг них, покусывая русалкину ногу, тот лениво отпихивал псинку, если она уже совсем мешала работать. Мишка выпутался из накидки и натягивал тетиву – его роста едва хватало, чтобы достать до верхушки лука. Глаза у него слезились на ветру, но со своей задачей он справился на редкость быстро.

- Все, сегодня последний день, - вздохнул он, глядя на Ростика. – Не знаешь, когда завтра выступаем?

- После собачьего часа, я так понимаю, - отозвался вместо него  Клен. – Это у Лесника любимое  время.

- Это ж в самую темнотищу и холод! – возмутился Мишка.

- Зато его отряды всегда приходят первыми и без потерь. Петухи в такую рань не высовываются, отсыпаются после ночных штурмов, вот он и проводит тихонько.

Петухами звали пехоту Фланцига за гребенчатые шлемы с перьями. Шлем был тяжелым и неудобным, зато выдерживал вдвое большую силу удара, да и сам превращался в грозное оружие при надобности. Разведчики Зарии даже изобрели шуточный шифр: сколько раз прокукарекал – столько идет всадников, сколько прокудахтал – тяжелой пехоты, а сколько пропищал цыпленком – стрелков. Фланциг не остался в долгу и на количество зарийских войск то квакал по-лягушачьи (пехота была в зеленом), то ухал совой, то крякал.

В это время Лесник уже вернулся со стены и водрузил на камень хронометр.

- Ждем еще пятнадцать минут, а потом начинаем. Кто опоздал – их проблемы. Если они на сбор так же придут, отправимся без них. Много еще осталось? – обратился он к Клену.

- Почти все уже. Передай Орлану, что если он еще раз со своими орлятами все в кучу свалит, я его лично заставлю разгребать. Что ж ты не проследил-то?

- Забегался, - отмахнулся тренер. – Огонька отметили на штурме, надо было его мать разыскать.

- Ух ты! Что ж ты молчишь?

- Еще все не собрались. Ростик, чего стоишь? Разминайся, давай.

Ростик с радостью скинул в песок два шлема, отыскал удобную палку и принялся косить ею камыши, заодно расчищая дорогу для пробежки. Лесник, конечно, заметит и поведет в обход, но а вдруг? По идее, перед отправкой надо отдохнуть как следует - может, и не будет так гонять в этот раз.

Отведенное время было уже на исходе, как из-за того же кустарника быстрым шагом показались двое – высокий светловолосый парень без правой руки и маленькая, худенькая девочка, едва поспевавшая за ним.

- Явились, - проворчал Лесник. – Всем построиться. А ну бегом сюда, сонные тетери!!

Последнюю оглушительную фразу он направил в сторону холма. Вихрь подхватил Стрижика (а это были они) поперек туловища и кинулся напрямик через ров. Та что-то пищала и била его кулаками по руке.

Оказавшись прямо возле камня, парень отпустил ее. Стрижик насупилась и стала громко возмущаться:

- Я, между прочим, и сама могла добежать, я не хуже тебя бегаю!

Голос у нее был детский, пронзительный, хотя зимой ей уже исполнилось восемнадцать.

- Так, все собрались? – возгласил Лесник, вставая в центре круга. – Стрижик, успокойся, а то еще половину штрафа накину.

- Какого штрафа? Мы вовремя пришли! – надула губы девочка.

- Десять бросков камня. Вот того, а не того, что в прошлый раз. Я когда сказал собраться? На рассвете! Я понимаю, что часы не у всех есть, но где сейчас солнышко? – он ехидно кивнул на небо. - Но сначала объявление! Огонька все помнят, надеюсь?

- Да!! – хором отозвался отряд.

- Так вот, он вчера получил имя при взятии Острейи! Теперь он сержант Телар!

- Ура!!! – заорали все, а громче всех – раскрасневшаяся Стрижик.

- Порадовались? А теперь напяливаем доспехи и в колонну по двое! Стрижик, Вихрь, за это время успеваете покидать камни. Успеваете, я сказал!

Одевались они, любуясь обновленной  броней. Приглушенная патиной сталь вызывала нечто вроде уважения – как старший товарищ, обязавшийся тебя оберегать в походе. Запыхавшиеся штрафники в спешке застегивали друг на друге шлемы. Лесник стал впереди колонны.

- Маршрут опять новый, первый круг я впереди. Ростик с Мишкой, Русалка, Матушка - за ними, потом я со Стрижиком, Клен и Вихрь – последними. Марш!

Лесник опять жалеть не стал – через самые камни, очерет да волчье дерево, по крутому подъему и дважды спетляв – оббегали подальше громадный тополиный остов на северном склоне. Мишка почти сразу стал отставать, его то тянул Ростик, сам увязавший в песке, то толкал в спину Русалка, чертыхаясь и сплевывая волосы. С четвертого круга дышать в шлеме было невыносимо, и казалось, будто бегут они – хуже некуда. Хотелось упасть и окаменеть от бессилия: столько месяцев понапрасну! В этот момент Ростик не помнил ни как сам падал по два раза на круг даже без доспеха, ни как рвало в камышах непривычного к нагрузке Мишку, ни как терял дорогу Клен, ни как задыхались Стрижик и Матушка, ни как проклинал свой неуклюжий протез Русалка, ни как плакал истощенный горячкой Вихрь…

После шестого круга они доплелись до Командного камня и посбрасывали шлемы, ходя взад-вперед, чтобы отдышаться. Мишка завалился на бок с красным лицом – как ни крути, он был староват. Единственного сына вдовы, да еще и слабого сердцем и ростом, его не взяли в свое время в ополчение, и он стал, разозлившись, осваивать снайперскую винтовку. Но год спустя огненное оружие запретили, и так просидел он при матери до самой ее смерти, до своей пятидесятой весны, когда его и подобрал Лесник. Сначала его опекала Ветка – сестра Огонька, потом Клен и Матушка, и к началу осени он стал отличным лучником, вот только бегать толком все никак не получалось.

- Не лежим, не лежим, ходим, - Лесник потянул Мишку вверх. Тот, шатаясь, подошел к фляге – смочить горло.

Вихрь с Русалкой уже отдохнули и устроили поединок на ножах. Русалка ругался последними словами: раньше он сам был хантером — охотником на мутантов и перебежчиков, а теперь из-за ноги переходил на арбалет. Не очень-то побегаешь с железякой от самого бедра, а живой протез можно достать только у самих сухарей — то бишь, считай, нигде. Драку с Вихрем или Кленом он затевал на каждой тренировке, все надеясь как-нибудь выиграть, но ни разу не выходило – Клен пробивал его силой удара, а Вихрь даже с одной трехпалой рукой дрался, как истинный гвардеец.

Стрижик оббивала ногами деревянный чурбак, взлетая выше собственного роста. А ведь поначалу в этой девочке не было ничего, кроме азарта, с которым она вломилась в оружейную к Леснику вслед за Огоньком:

- Я с ним! – звонко заявила она, так что подмастерья расхохотались.

- Это что еще за стрижик тут пищит?

Так и стала она Стрижиком. Огонек все носился с ней, будил по утрам (она любила засидеться до ночи с бродячими певцами), учил не плакать на тренировке – мол, целиться не сможешь. А плакала она по каждому поводу – то ушибли камнем, то обогнали в соревновании, то вдруг кто-то кроме нее знал старинную редкую песенку, которой она хотела удивить весь лагерь. Но пара его слов – и она стискивала зубы, становилась острой и жесткой, а непокорные вихры складывались на лбу в темный блестящий клинок. Пожалуй, с посохом и пращей разведчика лучше управлялся только сам Лесник. Ну, и Вихрь, но он всегда был не в счет.

После пробежки они кидали камни, фехтовали, а потом Лесник раздал им задания в парах и ушел куда-то с задумчивым видом. Русалка умудрялся попутно травить пошлые истории из собственной  жизни – как он утверждал. Матушка исподлобья глянула на него пару раз – не видишь, тут дети. Тот скривился – в лагере все равны – и продолжил то пугать, то смущать публику.

Истории были не то чтобы совсем скабрезные, но основательно вгоняющие в тоску. Ни одного путного персонажа – за исключением самого Русалки – в них не присутствовало, сплошь дураки, клуши, ведьмы, жмоты, неприглядного поведения дамы, подлецы, слабаки да сволота всех видов. Казалось, он жил в каком-то другом мире, населенном теми, кого с позором выгнали из мира обычного. При этом время от времени бывший разведчик доставал свой узорчатый черный нож и изящно взмахивал им, демонстрируя, как он расправлялся с очередным негодяем. Клинок свистел и играл в воздухе, рука искусно направляла его, а Ростику отчего-то становилось противно и очень хотелось, чтобы как-нибудь он выронил нож. А уж когда он начинал рассуждать о женщинах и девицах, Клен или Вихрь мгновенно его обрывали.

- Молчи уже, бесстыдник. А то так парень никогда не женится.

- Куда он денется, дурное дело нехитрое, - парировал Русалка, но замолкал.

Стрижик пару раз взрывалась и пыталась с ним драться, но он сводил все в шутку или в обидное:

- Ты еще маленькая, потом увидишь, что я был прав.

Однажды он довел ее так до слез и собственной разбитой губы, на что Лесник пригрозил обоим, что  вышибет первого, кто станет задираться. С тех пор Русалка был поосторожнее: как-никак, потерять возможность воевать из-за такой ерунды – чести никому не делает.

Ростик стоял в паре со Стрижиком и был ужасно рад, когда Лесник вернулся откуда-то из-за кучи мусора и увел его с собой. Стрижик совершенно не умела проигрывать и вместо того, чтобы разучивать с ним приемы, норовила поскорее расправиться c ним, пока он только начинал соображать. Теперь она досталась Матушке, с которой хоть немного ладила из уважения к возрасту.

Зайдя за кустарник, тренер протянул мальчику черную тряпку и комочек шерсти:

- Завязывай глаза, затыкай левое ухо и надевай шлем.

Ростик не сильно понял, зачем это надо, но приказ выполнил.

- Хочу, чтобы ты понял, как Клен чувствует мир. Так ты будешь точнее направлять его. Иди за мной.

Мальчик не тронулся с места.

- Иди за мной, - повторил Лесник. - Не бойся упасть, ты падать умеешь. Иди на слух.

Ростик опасливо шагнул вперед. Под ногой хрустнули какие-то осколки, подошва соскользнула и осела. Он пошатнулся, оперся на ногу и сделал второй шаг на голос мастера. Без одного уха он звучал непривычно, словно везде одновременно.

- Через три шага яма, глубина в ладонь, ширина три ладони, - раздалось отовсюду. - Обойдешь или переступишь?

- Переступлю, - сглотнув, ответил Ростик.

- Молодец. Обходить труднее. Не мельчи шаги, в расстоянии обманешься.

Он медленно двигался в искаженном пространстве, похожем на треугольную комнату. Листья и ветки под ногами хрустели невпопад, теперь-то он понимал, что и маленькое окошко шлема неизмеримо велико по сравнению с полной тьмой. Дойдя до ямы, он представил себе расстояние в три ладони и шагнул вперед с запасом, чуть не растянувшись на гнилой траве. Оторвать опорную ногу оказалось едва ли не сложнее, чем вообще сдвинуться с места.

- Отлично! - Голос Лесника доносился откуда-то справа. - Теперь четыре шага влево. И будет подъем.

 

Они вернулись к обеду — Ростик весь мокрый от напряжения, тренер — сосредоточенный более обычного.

На поляне было тихо и неприятно. Матушка со Стрижиком чистили репу, Клен угрюмо разводил костер, Вихрь объяснял Мишке блок с кинжалом, а Русалка, уставясь вдаль, вертел в руках нож, напевая что-то светлое и печальное про дорогу.

- Что тут за катавасия? - осведомился  Лесник. - И не вздумайте говорить, что ничего не было. Опять кто-то выпендривался?

- Русалка считает, что Ростику не время идти в крепость, - оторвался от занятия Вихрь.

- Я тоже так считаю, - подняла  голову Матушка. – Но куда мне его девать?

У Ростика внутри похолодело.

- А я так не считаю, но приму ваше мнение к сведению, - ответил тренер. - Русь, твои аргументы.

- Он совершенно бесполезен как боец.

- Сейчас каждый боец полезен. Можно подумать, мы здесь все гвардия Избранника на выезде, - отрезал Лесник.

- Мы, по крайней мере, хоть что-то умеем. Я арбалетчик, Мишка — лучник. Клен с Вихрем — мечники, Матушка — копейщик, Стрижик — разведчик и диверсант, а этот что?

- Он глаза Клена и рука Вихря, а еще твоя нога и матушкино спокойствие. Доходчиво объяснил?

Русалка сплюнул. На лице у него читалось нечто вроде «мне третья нога не нужна», но вслух он высказываться не стал. Лесник развернулся к остальным и скомандовал:

- На штурм становись! Командиры — я и Клен, первыми штурмуют мои. К пню не подходить, там склон ползет! Разбираем народ!

Они собрались у тренировочной стены, изображавшей крепость. Ростик попал в команду Клена вместе с Вихрем и Русалкой. Знаменосцем вторая команда поставила Мишку, как самого слабого.

Ростику досталась роль дозорного — единственное, на что он годился при осаде. Клен по его подсказке сбрасывал штурмующих, Вихрь ловил знаменосца на подходе, а Русалка занял «ворота» и работал деревянной алебардой. Все три попытки они успешно отбили, положив знамя на землю.

- Молодцы, меняемся! - крикнул Лесник. Мишка оставил флаг внизу, очистив полотнище от песка и колючек, и вторая команда заняла их место на стене.

Первый штурм прошел почти удачно: Вихрь зажал Лесника, Ростик блокировал Матушку, Мишку со Стрижиком подмял Клен, но девочка оказалась куда сильней, чем он рассчитывал, и умудрилась вывернуться, повалив Русалку с флагом наземь. На второй штурм решили знаменосцем назначить Ростика, чтобы освободить более сильного бойца.

Клен опять взялся за двоих — на сей раз Мишку и Матушку, Вихрь справился со Стрижиком, а Русалка вознамерился избавиться от Лесника. Задумав какой-то хитрый маневр, он стал подниматься по обрыву справа от стены, а в это время Клен заорал:

- Ростик, давай!

И тут на него со всех ног помчался Лесник. Весу в мастере было всего ничего, но даже слабым касанием он умудрился сбить Ростика с ног. Тот отчаянно затрепыхался, не давая знамени коснуться песка, но Лесник надавил где-то сбоку, и весь мир перевернулся вверх ногами, издавая глухой грохот. И тут откуда-то сверху прибавился сдавленный крик.

- Русалка, идиот!!! - тренер вскочил, выпустив мальчика, и дернулся к стене.

Ростик отряхнулся и с трудом сел на крутом подъеме. Северный склон оврага обнажил темную мокрую изнанку, а трехсаженный мертвый тополь куда-то исчез.

- Ребята, копаем срочно, все!!!

Собравшись на оползне, горсть за горстью песка они откидывали назад, пока Клен не крикнул:

- Здесь!

Из-под завала показался обломанный сук, замшелый ствол, пара камней из стены, длинные черные волосы товарища, за которые его и прозвали Русалкой, а потом — кровавое месиво, оставшееся вместо сурового точеного лица. Клен тянул раскопанную часть ствола, пытаясь освободить грудь, но Лесник уже опустил руки, выдохнул и упал ничком.

Несколько секунд стояла стеклянная тишина, потом раздался сдавленный нервный смех Стрижика, перешедший в истошные рыдания. Матушка тут же подбежала к ней, обняв за голову. Мишка опустился на колени. Вихрь закрыл глаза, а Клен громко дышал, застыв над телом.

Ростик все хотел что-то сказать, но слова завязли в горле. Он вцепился в древко знамени, которое зачем-то притащил к месту раскопок, думая только об одном: на кой черт Русалка полез на северный склон?

- Поднимайтесь, надо его достать, - хрипло произнес мастер, вставая и отряхиваясь. Все постепенно выходили из оцепенения, каждый, не сговариваясь, приступал к своей работе. Казалось, произошло нечто будничное, пусть и неприятное, и лишь скованные движения, взгляды и скомканные фразы выдавали задавленное осознание горя.

За те пятнадцать месяцев, что они провели в лагере, у них получилось удивительно сдружиться. Лесник ухитрился так собрать воедино совершенно непохожих людей, что все раздражающие мелочи и нестыковки только скрепляли команду, подобно как плоды репейника сцепляются колючками в плотный комок.

Мишка отгребал песок – и не поминал приятелю сломанный ради удали лук.

Клен с Вихрем поднимали злосчастное бревно – и не важно, сколько раз он нарочно задевал их словом.

Матушка стлала белую простыню – и плевать, что он смеялся над ее заботой и называл курицей.

Стрижик омывала кошмарные раны – и не держала зла за грубость.

Лесник сколачивал дощатый ящик – и Бог весть, о чем думал.

Ростик шел за водой – и внутри у него не утихал голос: «А этот кто?»

 

Гроб поставили возле ледника на восточном склоне Совиного холма, часовыми на ночь назначили Стрижика и Матушку, а на смену - Клена с Ростиком.

- Вам надо отоспаться, сменитесь в первый час. Вихрь – спать в обязательном порядке, иначе отключу сам.

Тут Клен заговорил:

- Лесник… что нам теперь делать?

- Да вам-то что, это мои проблемы, - Вполголоса отвечал тот. - Прикроет Орлан мою лавочку.

- Да не прикроет, а отхватит. А тебя на мыло, - повысил голос всегда спокойный мечник.

- За что? – чуть не плача, спросила Стрижик. – И кто нас готовить будет?!

- Орлан полагает, что и сам справится, - Вдруг встрял Вихрь. - Сдаст тебя хантерам, поведет отряд с задранным носом, получит свою медальку и золотишко…

- Вихрь, заткнись, пожалуйста, - посоветовал Клен.

- Прости…

Еще минуту они стояли молча, потом Вихрь произнес:

- Я могу сказать, что тебя не было в лагере, пока мы тренировались, как старший виноват буду я. Клен - свидетель.

- Еще чего! – отрезал Клен. – Ты тут самый толковый боец – это во-первых, а во-вторых, я тебя топить не намерен.

- Давайте я тогда скажусь за старшего, - вызвался Мишка. – Я не так важен.

- Да, конечно, лучник в крепости не нужен, их там и так завались, - буркнул Лесник. – Может, кончаем этот аукцион невиданной жертвенности? Стрижик одна молодец – даже не дергается. Неважно, кто виноват – прецедент имеет место, а крайним все равно будет мастер.

- Я предлагаю идти завтра, как решили, а по дороге что-нибудь придумаем. Утро вечера мудренее, - сказал Клен. – А пока…

Он не смог закончить фразу.

 

Могилу сделали у восточного края пустыря, где весной сквозь песок прорывались тысячи сиреневых цветов, а сейчас мелодично шелестели их иссохшие листья, похожие на язычки сизого пламени. Там когда-то было ухоженное кладбище, но после Огненной войны его забросили, даже мародеры наведывались реже, чем на основной городской погост.

- Здесь ему будет тихо, - проговорил Лесник, укладывая последний камень в оградку, потом развернулся и зашагал к лагерю с такой скоростью, что отстали почти все.

До темноты оставалось немного, и они спешно собирали доспех и провиант. Матушка сама нагрузилась как вол и набила полный мешок Ростику.

- Будешь нашей лошадкой, - уже начал шутить Клен. Он всегда удивлялся, как этот подросток-доходяга выдерживает грузы втрое больше себя при том, что меч в его руке гулял под собственной тяжестью, а чуть стоило похолодать или стать пожарче, как мальчик едва в обморок не падал. Из всего боевого Ростик умел разве что ножи метать да чудесно ориентировался в темноте – за что и был поставлен к нему поводырем.

«Лесник бесполезного народа не берет, пригодится еще этот цыпленыш, - подумал он, плотно затягивая ремни на сумке. – Только Матушка над ним трясется слишком».

 

В первую вахту все было спокойно. Ростику не спалось, он где-то лазил по камышам, и Клен лежал в палатке один, пока не пришел Вихрь.

- Привет, салага. Чего не спишь?

- А ты чего? – ответил Клен. – Ты же два дня уже дежурил, не в форме завтра будешь.

- Не знаю. Воспоминания опять лезут всякие, голова трескается. Про Урмуса вспомнил, как мы его завалили.

- А, это там, где ты упал, когда он тебя об камень треснул?

- Что-то тебя память больше, чем меня, подводит. Я ни разу не упал.

- А почему тогда нам пришлось тебя тащить назад на себе?

- Потому что один гаденыш мне ногу прострелил, я со стрелой в бедре за ним и бегал, а когда догнал, прибил и назад прибежал, вы уже Урмуса достали. А я решил стрелу вынуть, но так жутко больно стало, что я в обморок и грохнулся.

- Ага. На том самом месте, куда тебя Урмус кинул, когда с шеи снял.

- Что ты вообще видел, ты же в шлеме был! И те двое косоруких помогали.

- Ладно, будем считать, что весь твой подвиг я прошляпил, - Клен зевнул. – Мелкого только не учи такие же кони выкидывать, у него, чай, шестикрылого ангела-хранителя, как у тебя, не имеется. А то он все с тебя берет, уже привычку взял ныть, как жизнь жестока.

- Жизнь и вправду дерьмо редкостное, - улыбнулся Вихрь. – Пусть знает, как ему повезло, что он такого не пережил, и ко всему готовится.

- Пусть уж лучше не знает – авось мимо пролетит, если об этом не думать.

- Незнание закона не освобождает от ответственности. А так будет больше ценить то хорошее, что  есть сегодня. В этом и счастье.

- Что-то не больно ты на счастливого похож, - Клен повернулся на бок и укутался одеялом.

- Мне видней, - пожал плечами Вихрь. – Спокойной ночи.

- И тебя туда же.

- Мелкий, кстати, где?

- Переживает где-то. На склон не полезет, слово дал. Понимает, что и без него проблем хватает.

- Ну, ладно, я постараюсь поспать, а то влетит еще. Бывай.

 
Вихрь выполз из-под низенького навеса и зашагал на дальний край лагеря – он предпочитал спать подальше от прочих, словно чтобы не заражать их своими кошмарами. И пусть во сне к нему приходила лишь половина того, что вместила в себя его жизнь, а поутру в сознании оставалось и того меньше – он не рискнул бы поведать и десятой части того, что помнил. Даже Клену, с которым прошел сквозь огонь, потому как не огнем страшен ад, ох, не огнем… А детям хватит и пары страшилок, со смехом и добрыми глазами рассказанных у лагерного костра.

Он глубоко вдохнул прихваченный зимою воздух и глянул на небо – колючая, щемящая красота. Завтра будет холодно, - решил он и залез в палатку.

______

Утро выдалось на редкость тяжелым  – то ли потому что вставать пришлось раньше обычного, то ли оттого что небо уже в такую рань заволокло подозрительно светлыми тучами, а может, вчерашний чай виноват – не зря он отдавал какой-то тухловатой лекарственной сладостью. «Надо было перетрясти запасы, отсырел, небось», - размышлял Лесник, стряхивая назойливый сон. Внутренний ритм его не подвел, но тело все еще отчаянно сопротивлялось сознанию. «Устал, - подумал он, - у меня тоже есть какой-то предел прочности». И в этот раз хватило совершенной мелочи, чтобы оказаться на пороге сумрачного царства слабости.

Впрочем, долго стоять там он не привык, а потому несколько больших глотков ледяной воды, отстоявшейся за ночь, вернули мастера в его любимый предрассветный час. Предугадывать день раньше утра, а опасность – раньше тревоги, но почему же в этот раз все вышло именно так?

Потому что так бывает, было и будет, и кем бы ты ни был, нельзя все решить за всех. Всегда найдется тот, чья глупость, неудача или прочие составляющие воли к гибели перевесят все, чем ты хотел бы удержать его жизнь.

Зато теперь кобыле легче. В бою он мог бы потащить за собой не одного воина, а эти ребята и так пусть не на грани, но около того. Ведь теперь они понимают, что они последний его отряд — Орлан не преминет воспользоваться случаем обвинить его в саботаже, с его-то сомнительным происхождением это просто вопрос времени.

Холода он не чувствовал, но резкий свежий порыв заставил его сощурить глаза. Развернувшись лицом к лагерю, он задорно гаркнул:

- Подъем!!!

Из ближайшей палатки раздался унылый стон, затем хруст суставов, возня, и минуту спустя вылез лохматый донельзя Клен.

- Доброе утро, воронье гнездо, - ухмыльнулся тренер, сложил руки лодочкой и продолжил, - Всем подъем!!! Это значит не только встать, но и проснуться!!

Возле Командного камня зажгли факел и стали, поеживаясь, умываться, наскоро завтракать и разбирать поклажу. Дольше всех возился Ростик – видать, он вообще не спал, поскольку обычно ранняя побудка вовсе не беспокоила его. Руки у него дрожали, как после тяжелой работы, а походный мешок едва не опрокидывал навзничь.

- Ты бы хоть четверть выкинул, - покачал головой Лесник. – Замаешься же.

- Ничего, - пробормотал мальчик, - проснусь - все будет нормально.

- Смотри, будешь отставать – перетрясу все карманы, - Пригрозил  мастер, подхватил факел и скомандовал, - по двое в колонну стройсь! Порядок обычный!

И снова, как на тренировке: Ростик и Мишка впереди, Клен и Вихрь замыкают – только Матушка в этот раз в паре со Стрижиком, а тренер указывает дорогу, словно Русалка загулял где-то по случаю годовщины Битвы у Брошенного форта и явится лишь к половине занятия – смешливый и одновременно злой с перепою.

Никогда еще, даже в жуткие февральские метели, не пробирал так сырой ветер Генеральского пустыря – не затем ли, чтобы выветрить из головы все тяжелые мысли, что тянули бы их вниз стократ против любого груза?

Довольно скоро скрылся за деревьями город, над меловыми пустошами стало светлеть сквозь вечную известковую дымку, а они все шли молча, побрякивая мешками и позевывая. Ветер стихал, воздух кололся стылым туманом. На границе городских владений мастер погасил факел и с размаху воткнул его в песок рядом с зарослями из таких же факелов, многие из которых уже покосило ветром и изъело сыростью. Отсюда через остатки рва был перекинут почерневший деревянный мостик, а за ним широкая тропа уходила прямо в лес, к Ветреным холмам.

В лесу их окончательно догнало утро, и отряд оживился. Лесник дорогой срывал с кустарника и подбирал из-под ног всякую съедобную всячину, поясняя, что к чему.

- Вот это чертов орех, - сказал он, подняв над головой граненый черный катышек размером с мелкое куриное яйцо. – Хорошо и долго горит, потом раскалывается и кушается. По-другому расколоть даже не пробуйте – угробите зубы, ножики и молотки. Можете пособирать, время еще есть.

Все, кроме Ростика с Матушкой, да слепого Клена, принялись шарить глазами и руками в листьях и хвое. Набрали неплохой мешочек, а еще набрели на куст воробьянки и набили карманы серенькими приторными ягодками. Целый день предстояло идти через унылые Ветреные холмы, а там не то что ягод – вообще ничего съестного не водилось.

В принципе, Лесник мог повести их чуть восточней, через Даккайские пустоши, где плоская местность позволяла идти быстрее, но отряду пришлось бы наглотаться известковой пыли и сильно поиздержать воду – из местных речек пить было нельзя. Так что они, чертыхаясь, карабкались по заиндевелой мертвой траве, балансировали на тропках, умостившихся по склонам, а то и просто брели напролом сквозь редколесье между холмами. Местами это даже напоминало дорогу – по крайней мере, по сравнению с тренировочным маршрутом - и они успевали подмечать запоздалых птиц и подмерзшие пушистые цветы под ногами. Прогулка себе и прогулка – в духе праздничных вылазок Лесника.

Привал сделали после полудня на пологом южном склоне. Лес укрывал их от ветра, но расступался над головой, и сквозь белесые тучи проглядывало что-то вроде солнца. Костра не разводили, просто врассыпную сидели на траве и жевали кто что хотел. Ростик дремал, свернувшись возле своего рюкзака. «Вот смешной – нет чтоб спиной опереться да спать себе», - усмехнулся Мишка. Они с Кленом уплетали ягоды, прислонившись к сухой сосне. Стрижик напевала балладу про лесной народ, копаясь в волосах у Вихря; тот сидел, зажмурив глаза и подставив лицо небу. Матушка укоризненно поглядывала на нее, а та делала рожицы из-за спины бывшего гвардейца. Потом мастер куда-то позвал обеих, Мишка увязался следом, и Клен пересел к Вихрю.

- Ты чего девочке голову морочишь? – тихо спросил он.

- Я морочу? Ни малейшего повода. Если ей самой так хочется, пусть делает.

- Не строй из себя дурака, - сухо произнес мечник.

- Это ты из себя дурака строишь. Ей восемнадцать лет, и она куда взрослее, чем кажется. Только посмотри, как она себя за этот год сделала – скажешь, у нее характера нет?

- Характер есть, а головы нет. Вспомни себя в восемнадцать. Много ты в жизни понимал?

- Побольше некоторых в тридцать. Я за такие уроки жизни благодарен, пусть и она учится. Хотя я думаю, все она понимает в отличие от тебя.

- Тоже мне, еще один Русалка выискался. Испортишь девочку – я тебе башку оторву.

Вихрь доверительно улыбнулся:

- Не серчай. Я плохого не допущу, ты же меня знаешь. Ей сейчас скучно, а потом не до того будет, как в крепость придем.

- А ты и рад.

- А чего печалиться? Ей хорошо, мне хорошо, в жизни хорошего мало – будет о чем вспомнить.

- Слушай, мотылек ты поденка, достал уже, - Клен начинал заводиться. - По-моему, ты из своей разнесчастной судьбы себе выгоду устроил: а вдруг мы завтра все сдохнем, давайте творить что попало, лишь бы сейчас мед пить, а там хоть трава не расти. А вот вдруг завтра жить дальше придется? И не где-то у сухарей в застенках, а вот здесь прямо, с нормальными людьми?

- Не шуми, услышат, - Вихрь достал нож и стал без особой надежды ковырять чертов орех. Ростик все так же спал, сжавшись в комок. Из-за деревьев раздавались голоса Матушки и тренера, но о чем они говорили, было не понять. – Ладно, не буду больше. Ты сам на нее глаз положил, что ли?

- Вот еще! – Клен чуть покраснел и по привычке отвел взгляд вверх. – Она же маленькая. Просто беспокоюсь, чтобы не было нездоровой обстановки. Еще не хватало всяких там дуэлей и прочей ерунды.

Вихрь тепло рассмеялся:

- Пехота…

- От пехоты слышу. Буди-ка ты мелкого, пусть хоть поест. Кажись, снег будет – больше до ночи не остановимся.

Но Ростик проснулся сам, лишь только Вихрь оказался в паре шагов от него, и встрепано полез в свой огромный мешок. Вытащив ломоть хлеба, он стал выгрызать мякиш.

- Держи, - гвардеец протянул ему горсть ягод.

- Пафыба, - сказал мальчик с набитым ртом. Потом прожевал и спросил, - А они без нас там всю крепость не отхватят?

- Навряд ли. Лесник говорит, северный лагерь петухов остался без подмоги из-за снега, а южный мы и так отрезали еще неделю назад. Главное – создать перевес. Нас семеро да Скалолаз обещал десятерых – итого двенадцать…

- Семь плюс десять – семнадцать.

- Да потеряет Скалолаз опять половину.

Ростика передернуло.

- А мы?

- Ты же знаешь, у Лесника потерь не бывает. По крайней мере, по пути, - прибавил Вихрь.

- Русалка сам виноват, - взволнованно ответил мальчик. – Всех предупреждали.

- Каждый решает сам, - глубокомысленно заключил Вихрь и поднялся. – Вставай, Лесник зовет уже.

Он хотел помочь Ростику с мешком, но тот исподлобья глянул на товарища – мол, я сам. Как хочешь, - пожал плечами ветеран и пошел к месту сбора.


Холмы да холмы, разговоры разговорами – все больше о расстановке сил в районе Маграма, да временами Вихрь вставлял смешные байки о своем тяжелом детстве – и как у него выходило так забавно поведать настолько жуткие вещи?

- …тут я просыпаюсь и понимаю, что у меня вся морда в кровище, и это ни разу не дельфин, а отчим меня сапогом сандалит! – И дружный хохот.

Ростику он рассказывал не только это. Не только почему, но и как убили его отца. Не только о службе в Гвардии, но и что делали в Комитете Расследований с теми из военных, кто все-таки сбежал из плена мутантов. Не только о том, как потерял руку сам, но и что стало с Русалкой и Кленом во время Битвы у Брошенного форта. Бог знает, почему он делился всем этим – то ли чуял родственную душу, то ли полагал, будто такой несмышленыш не осознает всего до конца. Чем не способ сбросить груз прошлого? Порой товарищ так напоминал ему подобранную Матушкой дворняжку Ляльку, которую время от времени охватывал безотчетный страх – а вдруг ее снова выкинут на помойку? И тогда куда-то девалась бесшабашная веселость и своеобразная собачья гордость, по причине которой Лялька никогда не подбирала еду с земли или с рук – только из миски. И никого к себе не подпуская, она забивалась в дальний угол, оттуда скулила и заглядывала в глаза каждому, пока не засыпала нервным, беспокойным сном.

Через полчаса и вправду пошел снег – сначала прозрачный, невесомый, будто тюлевый полог между  холмами, а потом мягкий, тяжелый, как перина – словно бы кто заправлял богатую постель в обратном порядке. Ветра не было, и огромные хлопья винтообразно кружили, сбивая взгляд и  завораживая. Становилось все белей и непонятнее, особенно когда холмы раскрылись, выпуская отряд на Железный путь, за которым полоскались измятые пространства Юмских степей. Их тропа накрест пересекала широкий тракт, но сейчас ее совсем не было видно.
В старое время, перед Огненной войной по Железному пути с севера на юго-восток везли сталь – из Фланцига и Зарии в Свелинген. Но ослабел Свелинген под неумелой рукой нового консула, сухари продвинулись далеко к западу, и граница ханства Туук-Эльдэ прошла по южному участку тракта, заняв почти всю степь – не поторгуешь ни с какой охраной. На реке Сметанке бросили последний толковый форт, который затем с такой кровью отвоевали обратно, доказав сухарям, кто здесь главный. Но то было к югу, за крутым поворотом, а здесь старинная дорога шла ровно параллельно далеким Рыжим горам – на горизонте угадывались два беззубых участка: Бездна и Маграмский перевал. Напрямик пути было как раз на остаток дня, но когда Лесник вел напрямую?

Одному Богу было известно, каким образом мастер находил дорогу в сплошном белом полотнище земли и неба. Путники обвязались бечевкой, чтобы не потеряться, а ближе к вечеру Лесник велел надеть припасенные белые попоны, отчего и вовсе в глазах пятнило. Откуда он знал, что будет такая погода, можно было и не спрашивать.

Темнота спустилась быстро, а леса все было не видать. Ростик явно устал, но вопреки обычному не жаловался – шел себе, откладывая слабость на потом. На привале Матушка попыталась забрать у него чего-нибудь из мешка, на что он грубо дернулся и впервые надерзил матери.

- Молодец все-таки, мужчина растет, - улыбнулась она Клену.

- Наконец-то ты это поняла, - обронил оказавшийся рядом тренер.

- Когда лес-то? – обеспокоился  Клен. – Уже должны были быть.

- Будет вам лес. Мы в обход идем. Не переться же прямо в лагерь: здрасьте, враженьки, мы тут. Выйдем с востока.

- Из-под Бездны, что ли? Ты с ума сошел?

- Откуда сошел - там больше нету. Дороги знать надо.

- А чего не с другой стороны?

- Там уже Скалолаз троих оставил. Пронюхали они этот путь, ловушки ставят.

- А с востока не поставят?

- Они туда ходить боятся. И предполагают, что мы тоже не идиоты.

- Но мы идиоты, и потому прорвемся! – Заключил Клен. – Сколько мы здесь будем?

- Часа четыре. Всем отдыхать, потом не времени не будет.

Они закрепили поверх плотного кустарника навес с шестом посередине, так что снег скатывался по крыше шатра. На удивление тиха была степная ночь – ветер не выдувал сердце из ребер, лишь шелестели редкие примороженные листочки, совсем по-летнему звуча сквозь сон. Стрижик забралась под плащ к Вихрю, рядом пристроился Клен – они о чем-то бормотали, пока девочка спала. Матушка с Ростиком пригрели Мишку, а Лесник прикинулся пеньком – сидел в одиночку, неотрывно глядя на запад, да следил, чтоб не занесло шатер.

Если ты не чувствуешь холода снаружи – не значит, что его не чувствуешь внутри.

______

 
Разбитые двери, и пылью исходит огонь,
Пригрелась тоска на коленях, вернее, чем пес.
Мое серебро перековано молотом войн
В блестящие нити да россыпи северных звезд.
 
И в слиток молчания сплавлены солнца лучи,
Что к сердцу пробились сквозь дым на вечерней заре,
Но время ушло, мои раны уставши лечить –
Я жду тебя, Гостья, всю ночь у разбитых дверей.
 
Костер догорает. Неужто опять не придешь?
Уснула надежда, к пустой колыбели склонясь,
И в призрачный снег на ладонях смерзается дождь,
Как в каменный крик мавзолея смерзается власть...


Голос долетал сквозь ватный снегопад, прерываясь даже для чуткого уха мастера. Лесник вышел прикинуть маршрут, а проснувшийся отряд заскучал и, недолго думая, устроил бардятник. В сыром воздухе маленькая походная лютня звучала глухо, почти без тона, а звонкий, даже резковатый голос Стрижика переливался серебристыми колокольчиками, словно отблески света на снегу, света из окон и приоткрытых дверей города.

Через пару минут он вернулся под навес.

- Отряд, подъем-переворот, пятиминутная готовность. Кто эту хреновину с собой брал? – он ткнул в лютню.

Вихрь проникновенно глянул снизу вверх огромными синими глазами.

- Тьху! – не то плюнул, не то засмеялся мастер. – Чем тебе играть-то, инвалидушка? Лучше бы Ростика разгрузил, ежели тебе барахла мало.

- Не надо, - упрямо пробурчал мальчик.

Лицо тренера было усеяно снежинками и каплями вперемешку, а взгляд тревожно запал внутрь. Ростик поглядывал на него и медлил, будто что-то хотел сказать, но только Лесник воззрился на него вопросительно, как тот осекся и оставил мысль при себе. "Боится, - подумал мастер. - Они почти все боятся, особенно после этого".

Единожды солгавший, кто тебе поверит?

Что больше губит - недоверие или паника?

Все в этот раз не так, но это и хорошо, а то обленишься, и застанет тебя врасплох что-нибудь посерьезнее.

Ну, Юм-рэдэ гухиар...

- Ребята, у нас сегодня все не слава Богу. Петухи так боятся нашей подмоги на Маграме, что размазали южный лагерь, аки кашу по тарелке. Из минусов - пройти совсем мимо не получится, придется ломиться. Из плюсов - концентрация сил соответствующая: полчеловека на литр квадратный. Через снег ни фига будет не видно и почти ни фига не слышно, так что мы их быстренько порубим, а пока подмога ушами хлопает, пробежим в крепость. Вихрь, с тебя ловушки, я один за всем не услежу.

- Приказ понят, - бодро отозвался боец.

- Мишка, лук. Ростик, возьми пращу.

- Есть! - раздалось в два голоса.

- Стрижик, идешь со мной, черные ножи.

- Есть, - заговорщицки шепнула девочка.

- Матушка, Клен, Ростик - держитесь вместе, подальше от нас, но чтобы нас видеть. Вы там не главные, ваша задача - проскочить. Если что - вы знаете, что делать.

- Угу, - ответил за всех Клен.

Шаг за шагом сердце шагало вместо них - ноги беззвучно вязли в свежих сугробах, плащи превращали в невидимок, а ранний час прибавлял удачи. Вплотную у границы леса мастер замедлился и приказал ждать, а сам скользнул во тьму вместе с разведчицей. Ни стука, ни шороха - несколько длинных, нервных минут, а потом чуть сбоку возникли две низеньких белых фигуры. Вихрь дернулся, но тут же опознал тренера с девочкой. Глаза Стрижика полыхали из-под капюшона. Лесник вытирал нож.

- Было десять - стало шесть. Двое на посту. Мишка, это твоя работа. Сможешь с двух?

- Отчего бы и нет?

Только теперь они вспомнили, что не на мишенях тренировался будущий снайпер - в ту пору как раз сухари добредали до городских стен, а мама по утрам так крепко спала...

- Четверо дрыхнут, их надо одновременно, чтоб шум не подняли. Вихрь - вперед на ловушки. Матушка, Стрижик - со мной. Ростик, отдай мешки Клену с Мишкой. Будешь четвертым. Клен - иди за Вихрем. Переговоры белкой. Готовы?

Они кивнули и рассыпались по местам - впервые всерьез, но как бы играючи. Не хватало еще думать о том, что враги сегодня - живые люди, даже не сухари, которые боли-то не чувствуют.

Белая перина скрадывала пение ножей, да и Лесник учил их такому хвату, что удар был словно зевок с закрытым ртом. Мишка искусно выпустил две стрелы сразу, сняв стражей на пригорке. Вихрь рыскал, стелясь по земле, за ним по шуршанию плаща шел Клен, позади собирались рваной цепочкой остальные. "Ну и тяжесть, - пыхтел про себя мечник, - Как он такое тащил? Не пацан, а ломовой конь какой-то".
Внезапно Клена стал преследовать едва уловимый, нежный запах мертвечины - так разлагается на подтаявшем леднике мясо: непотрошеная тушка кролика или шестилапого крысса. Ох, и достала его эта война, эти войны, одна за одной. Сначала Огненная, покалечившая души и тела отцов и братьев, потом Туукская, с сухарями - не война, а сплошной провал генерала Мехдена с его Комитетом - а теперь вот эта ненужная заваруха с Фланцигом из-за того же Мехдена, пообещавшего союзнику Загорье в обмен на помощь против мутантов. И вот три года назад ты с этим бойцом сидел в соседнем окопе да песни пел под винцо, а сегодня он - петух, видите ли, и режь его, а то он зарежет тебя.

Скверно, скверна, проказа жадности, и мертвечиной отдает наше геройство. Но мы предатели не по своей воле, а герои - по своей. Избранник и так сделал, сколько смог, чтобы и слова не нарушить, и не торговать загорянами, которых генерал не спросил, хотят ли они зваться по-другому, говорить на чужом языке и чужим господам кланяться - во Фланциге ведь правят господа, а не люди.

Оказалось, этого мало.

Но Маграм должен все решить. Защитятся - и будут ставить свои условия. Сдадут крепость - и говорить будет граф Боавик. Минус десять петухов - считай плюс три бойца в крепости.

И все-таки сзади тянуло молоденькой мертвечиной.

______

Поземкой неслись они, забыв про усталость, к дальним зубцам покалеченных долгой осадой стен. Возле крепости лес расступался, а они скользили в полутьме по самой его кромке, описывая размашистую дугу по восточному краю. Деревья становились похожими на обглоданные трупы, под ногами проскакивали кочки, и Лесник, сменивший Вихря, петлял, дав сигнал бежать след в след. В желтоватой незамерзающей воде между кочками плавали светящиеся одноножки и еще черт знает что. Лесник по цепочке передал всем свою флягу с какой-то омерзительной соленой бурдой - Ростика чуть не стошнило прямо под ноги, зато прояснилось в голове, и с языка пропал металлический привкус пополам с жаждой. Он глянул украдкой вправо - и едва не споткнулся.
Леса справа уже не было - они бежали по полосе шириной в пяток жидких искалеченных стволов, а за ее пределами разверзлась морковно-рыжая пропасть, насквозь проевшая долину, предгорье и сам хребет. Земля не была разворочена, как представлял себе Ростик по рассказам, а напротив - уходила вниз поразительно упорядоченными ступенями, будто здесь добывали пластами какую-то неведомую руду. Но от этой непомерной упорядоченности пропасть пугала еще больше, гигантские размеры и ядовитое марево искажали перспективу - голова кружилась от дали, словно от высоты.

- Бездна, - шепнул за спиной Клен, задыхаясь от груза.

- Знаю, - коротко ответил Ростик, стараясь не сбиться с темпа.

Впереди Мишка уже стал терять скорость. Они немного сбавили ход, отбежав от леса на расстояние хорошего выстрела. Начиналось каменистое предгорье, а там уже и до крепости рукой подать. Лесник вел их между глыбами втрое выше человека, углубляясь в горы, пока лес вовсе не скрылся из виду.

Теперь Ростик стал понимать, как такая кучка переутомленных бойцов, что оставалась на этот момент в Маграмской крепости, могла удерживать перевал. Узкие проходы, крутые склоны, удивительно неудобные позиции для осаждающих, а на соседние высоты подняться могли разве что винтороги да птицы – лучше места для крепости не придумаешь. В горах полно источников, еда на леднике долго не портится, охотиться можно вылезти сквозь пещеру на какой-нибудь неприступный утес – смотри только, чтоб графские стрелки не сняли. Но любое преимущество имеет свои пределы, и какое-никакое, а подкрепление было нужно позарез.

Лесник скользнул в одну из пещер, приказав ждать, и почти сразу вылез обратно.

- Идемте, - он махнул рукой.

В паре метров от входа пряталась мощная деревянная дверь, окованная железом. Она была приоткрыта, Лесник и страж по одному пропускали бойцов.

- Вы, ребята, очень вовремя, - шепнул страж. – Капитан Тьярд опять в унынии: Раманию убили при штурме, лучники остались без командования. А он сам ни чертища не умеет.

Лесник выругался на незнакомом наречии.

- Где Дэмарт? – спросил он.

- Вас ждет. В восточном переходе.

Мастер довел их до первого перекрестка, затем резко свернул вправо, в широкий освещенный коридор. Шагов через сто он повернул еще раз в узкую загогулину с жилыми комнатами и кладовой. Внутри мутно танцевали отблески факела и сновали три тени.

- Дэмарт! – негромко окликнул Лесник, наклонившись в кладовую. – Я привел бойцов, квартируй.

- От квартируя слышу, - ответила одна из теней. – Занимайте здесь комнаты по трое, по двое – как получится. Я сейчас освобожусь. Сколько вас там?

- м...семь, - без ударения произнесли хором Лесник с Ростиком. Мастер удивленно глянул на мальчика - тот смотрел куда-то в огненные блики.

- Можно я с Вами? – быстро спросил он. Лесник пожал плечами.

- Валяй. Только потом на портянки не жалуйся.

Стрижик хихикнула: пожалуй, если и был у тренера какой-то недостаток, кроме мрачности, так это полное отсутствие нюха.

Ростик, покачиваясь, зашел в комнату вслед за Лесником и спустил свой мешок в дальнем углу, а затем рухнул на койку. Тренер выглянул, поорал куда-то в кладовую, потом вернулся и, криво ухмыльнувшись, глянул на уже отключившегося мальчика.

- Что ты задумал, малый? – пробормотал он. – А ну, Юм с тобой, только себя не угробь… - он бросил на пол свое снаряжение и отправился выяснять обстановку.

______

…тыхынгал руук фард амья ома-ома-ома кехмуруй…

«Амья» - значит «мальчишка». Опять куда-то потащат, надеюсь, хоть работать, а не яд испытывать. Да нет, он хороший работник, зачем его на яд, но сколько можно в темноте, глаза устали, а сухари света не любят и воды не любят, вымыться бы, хоть здесь вшей и не водится…

- Мах́́ам! – «вставай», то бишь.


Коридор, коридор, еще коридор, тьма-тьмущая темных потемок, он-то уже все видит, а новенькие жмутся по стенам, их пинают под колени, волокут за загривки, как котят. Идем на нижний, там что-то журчит – надо же, умываться ведут, неужто на белую работу направят, ему уже десять лет, его старшие тут учили по камню вырезать – глядишь, возьмут. Непонятно, правда, что хуже - мешки таскать или пылью дышать… Ух ты, целая ванная! Лишь бы не утопили…

- Рытым!

Ух, горячая, ну, ладно.

- Тагам!


Новая одежда! Не иначе, к мастерам переселят или подавать еду, или какую-нибудь гадость задумали, они всегда кормят хорошо перед испытаниями или тяжелой работой. Коридор, коридор, коридор, еще вниз, вверх, вверх, совсем сухо, музыка, ну точно на пирушку или к поварам отправят. А может, продадут или как там у них? А руки зачем связали, продадут, продадут, кто знает, кому, или выкупили наши, мама за три года скопила денег да через хантеров договорилась… Нет, комната какая-то, сидят три сухаря разряженных, жрут.

- Лакх амья ремек итиафар тых мирэ!

Ага, понравился я вчера какому-то начальнику, но что ему надо, двери закрыли, темно, ковер, нет, зачем, отпустите, зачем, нет, я нет, нет, нет!!!




Ростика выкинуло из сна в теплый свет сальной лампы. За открытой дверью топали, бряцали, шуршали, галдели. Он тихонько встал и потянулся – плечи немного болели, но дрожь в ногах прошла. Осторожно выбравшись из комнаты, он, словно в глубоком детстве, подкрался к соседним дверям. Сновавшие мимо латники не замечали его, они готовились к очередному штурму.

В ближней комнате спал Мишка – больше времени не будет. Судя по мутным сумеркам в прорезях окошек под самым потолком, сам он проспал всего-то минут пятнадцать. Интересно, сколько осталось до наступления?

Матушкин громкий шепот раздавался из кладовой: она, похоже, и здесь подрядилась помогать. Лучше бы отдохнула.

Он проскользнул к следующей двери, оттуда звучали сдавленные голоса. Ростик низко присел и заглянул с высоты кошачьего роста.

На постели сидел Клен и виновато глядел вверх, над ним стояла взъерошенная Стрижик и вычитывала его, словно ученика.

- …и вообще, ты все испортил! – шипела она. – Если у тебя взгляды такие старомодные, найди себе такую же старую селедку, а от меня отстань! А то я тебе голову еще раз разобью, не соберут уже!

Клен что-то мычал в ответ едва слышно, а Ростика пробрал пот от чего-то непонятного и унылого, как холодный завтрак. И зачем они ссорятся перед штурмом? Надо всем вместе, а не склоки устраивать. И вообще, чего она старших строит? Задавака.

Где-то внутри он понимал, что далеко отходить не следует, но какое-то животное чувство тянуло его дальше по коридору, заставляло подглядывать и подслушивать по комнатам, запоминать лица и имена, отмечать переходы и повороты. Чаще всего он не видел ничего интересного, но все это складывалось в единую картину под названием «крепость Маграм и ее обитатели».

Латник меняет повязку на ноге, чертыхается, рядом трое пьют чай.

Мимо быстрым шагом проходит Орлан, чуть не бежит на нижний ярус, к командованию.

Навстречу тащится еще один латник с разбитым шлемом в руке, за ним снабженец, что-то ему втолковывает.

Ступеньки, ступеньки, факелы, подвал.

Лазарет, стоны, запах крови. У одной из кроватей валяются лук и пустой колчан, вокруг стоят несколько человек, один припал к изголовью – рыжий, худой, белорукий. Огонек? То есть, Телар. Что он здесь делает? Он же два дня назад в Острейе был! Видимо, только с дороги – голова мокрая, на плаще местами не растаяли снежинки.

Ростик неслышно просочился в дверь и приблизился к стоящим. За спинами было почти ничего не видно, но тут Огонек поднялся, и они слегка расступились.

На постели лежала незнакомая девушка, такая же белокожая и тонкая, как и Телар, только волосы светлей и длиннее. Она была укрыта до самого горла, Огонек дрожащими руками взял отворот простыни и закрыл лицо умершей. И в то самое мгновение в голове у Ростика всплыло ее лицо еще раз - только озорное, детское, измазанное маскировочной сажей.

Ветка, сестра Огонька. Лучший стрелок за всю жизнь Лесника.

Рамания, сестра Телара. Командир лучников гарнизона. «Лучники остались без командования», - говорил страж. Огонек потому сюда и прибыл – не капитану Тьярду же доверять.

Ростик был настолько наслышан от Лесника (шепотом, и я этого не говорил) о проколах Тьярда, что удивлялся, как его еще держат в крепости кем-то, кроме могильщика. Белый Избранник - разумный военачальник, недаром же он умудрился заключить столько союзов и так далеко откинуть сухарей - и куда он смотрит? Разве что ему кто-то пыль в глаза пускает. Ведь крепость-то до сих пор не сдана, хоть осада и не снята, а значит, обманывать легче. А может, дело в давних заслугах? Когда-то этот самый Тьярд еще сержантом прорвал фронт и занял Маграм с небольшим отрядом, но одно дело – прорыв на ура, а другое – управлять осажденной крепостью.

Лесник бы сейчас похвалил за правильный ход мыслей, - подумал Ростик, осторожно отступая и выбираясь в коридор.

Пол уходил вниз и вниз, уже без ступеней, внаклон. Неожиданно впереди грохнула тяжелая дверь, и навстречу пронеслась остроглазая, чуть угловатая девушка в богатой одежде под кольчугой. Она коротко глянула по пути на мальчика и исчезла за поворотом. За нею следовали два высоких латника. За открытой дверью было шумно, Ростик различил чей-то растерянный сипловатый тенор, редкое хмыканье мастера, напряженный голос Орлана и почему-то Вихря.

- Решение Избранницы Эллоны обсуждению не подлежит, - говорил Вихрь, повысив тон. – Капитан Тьярд, займите свое место на башне. Сержант Вэриул, останьтесь.

Ростику было непривычно слышать имя Орлана. Он тихо стал красться обратно, чтобы не столкнуться с капитаном, но Тьярд прошел мимо, настолько погруженный в свои мысли, что хоть молотом по голове бей, тем более что свое пенсне он снял и рассеянно вертел в руке.

Вихрь снова заговорил, но так тихо и неразборчиво, что вслушиваться было бесполезно. Орлан отвечал глухо и злобно. Последнюю же фразу он произнес четко, будто гвозди вбивал:

- Я вам это припомню, собаки недорезанные. Думаешь, охмурил сопливую бабенку, так тебе все можно? А ты… вообще гляди, как бы твою породу кто не узнал случайно.

Раздался хлесткий звук удара плетью.

- Остынь, - сказал Лесник. – Есть вещи, ради которых себя не жалко, если ты этого еще не понял…

- Бабенку? Я тебе сейчас покажу, скольких ты угробил, крысс амбарный, - прорычал Вихрь и, судя по звукам, потащил Орлана к выходу. Ростик сжался за створкой двери, но они направились в противоположную сторону, вниз – должно быть, к могильникам.

- А ты вылазь, нехорошо подслушивать, - раздался голос мастера. – Хотя иногда полезно. Пошли собираться, петухи скоро штурмуют. Как чуют, что у нас тут кавардак.

«Зато время выгадаем», - подумал Ростик. Тренер, судя по встречному взгляду, думал примерно о том же.



В комнатах было совсем тихо: Клен ушел к Мишке отдыхать, Стрижик с Матушкой расчесывали друг другу волосы. Вихрь еще не вернулся.

- Вот ты где лазил! – Отозвалась Матушка на их появление.

- Вам новости! – Объявил Лесник. – Капитан Тьярд отстранен от управления, его запихали на Западную башню. И Орлана туда же за мухлеж с оружием и припасами. А командовать будет лично Избранница Эллона.

Мишка присвистнул. Сестра Белого Избранника славилась как стратег и тактик, несмотря на юные годы.

- Вот тебе и фьюить! – продолжал мастер. – А Огонька, в смысле, сержанта Телара перевели из Острейи возглавлять лучников.

- Ветка погибла, - угрюмо вставил Ростик.

Матушка обернулась и всплеснула руками:

- Как?!

- Она и есть Рамания. Это ее имя. Я сам видел в лазарете. Огонек был там.

Мишка изменился в лице, а Вихрь произнес у него за спиной одними губами: «Кто тебя за язык тянул?», Лесник взглядом осадил его: мол, все равно узнал бы. В это время в коридоре забегали еще громче и быстрее, а в дверях показался Огонек-Телар.

- Иди сюда, - он подозвал рукой Мишку.

Тот неуверенно оглянулся – к нему ли обращаются? – и подошел на негнущихся ногах. Телар что-то прошептал на ухо Леснику, потом Мишке, выпрямился и сказал всем:

- Вообще-то, вас уже ждут. Штурм начинается раньше, так что обойдемся без построения. Не бойтесь, прибывших запишет Дэмарт.

- Это значит, всем быть готовыми через пять минут! – Взревел Лесник. – Ростик, что встал, раззява!

Огонек в шутку зажмурился и зажал уши:

- Ну Вы орете, мастер! Незабываемо!

- Какой я Вам мастер, сержант Телар… - вздохнул тот и стал облачаться.

- Вы для нас всегда мастер, - проговорил Огонек и откланялся. В глазах его Ростик успел заметить искорки боли.



Разговор с Дэмартом занял у тренера минут семь, за это время все должны были собраться. Вихрь только прибежал и теперь кружил по комнатам в полуодетом виде.

- Где Лесник? – осведомился он, заглядывая к Ростику. – Ну и вонища у вас тут, как будто кошка сдохла.

- Он у Дэмарта, список обсуждает, - мальчик лихорадочно разгружал свой мешок, попутно застегиваясь.

Через минуту все выстроились в коридоре.

- Итак, слушаем сюда! Клен, Ростик – Западная башня! Матушка – к копейщикам на ворота, Мишка – к Огоньку, как договаривались! Вихрь – Восточная башня, но сначала забери Орлана с Западной, его нельзя без присмотра оставлять. Стрижик – со мной к Избраннице. Разделяемся в Привратном зале. Стройсь!

Теперь шагали в новом порядке, они с Кленом шли предпоследними. Впрочем, через пару поворотов Ростик сбил шаг и шепнул на ухо замыкающему Вихрю:

- Я в уборную забыл сходить! Посмотри, чтобы мастер не догадался, я быстро! Я потом сразу на башню!

Гвардеец заскрипел зубами.

- Вот дите сыкливое! Нашел время! Мухой!

Ростик тут же исчез в полутьме.

-------------

Штурм начался внезапно, с града стрел, из-за которых Ростик боялся выглянуть, хотя стена надежно укрывала его. В ответ засвистела такая же масса, только плотней и организованней: в Маграме привыкли экономить боеприпасы и не стреляли зря. Повторный залп оказался втрое реже, и сверху послышался торжествующий вой лучников. Отвечали они еще более прицельно и скупо. Клен подпихнул Ростика:

- Ну, что там? Лезут уже?

Мальчик разогнул дрожащие колени и выглянул в прорезь украшения. Внизу шевелились шлемы, как муравьи в летней траве – не сразу заметишь, а потом кажется, будто вся земля движется. Она щетинилась лестницами, стенобитными орудиями и катапультами.

- Подходят, – ответил Ростик.

Не получив третьего залпа, лучники поспешно меняли позиции, примерялись и отстреливали расчет на орудиях. Особо наглых фланцигцев уже сбивали глыбами, благо, этого добра вокруг хватало. Противник лез как на убой, понимая, что второго шанса взять осточертевшую крепость у них не будет. Горная зима скоро совсем перережет пути к северному лагерю, южный потерял подмогу неделю назад, и тут уже пан или пропал. Атаковать по мелочи – только войска терять, а судя по ночному переполоху в южном лагере, подмога к зарийцам все-таки прорвалась. Ничего, мертвому припарки вам эта подмога…

- Тактика «задави толпой», - заметил сбоку какой-то латник. – А ведь работает!

Мало-помалу лестницы и орудия достигали стен, и Ростик уже приготовился направлять Клена. Первая рожа очутилась прямо напротив него, едва он успел выглянуть.

- Мамочка! – вырвалось у Ростика, но тут в приоткрытое забрало аккуратно воткнулась стрела, и петух отпал, как насосавшийся клоп.

- Не зевай, ворона залетит! – крикнул сверху Огонек.

«Счастливый, совсем не боится…»

Но вскоре бояться времени не стало: петухи лезли один за другим, по двое, по трое, некоторые прямо по их головам за спину - и тут же летели назад с отрубленным чем-нибудь. Ростик устал кричать направление, но Клен уже и сам разошелся – казалось, он видит, что делает. «Лишь бы своего не пришиб. Теперь главное – говорить, кого бить не надо», - подумал Ростик. Но, черт возьми, как он это делает? На слух, на нюх? А может, просто все ослепли от боя, а Клену не привыкать, и он здесь единственный зрячий – кроме Вихря, разве что.

Так незаметно вырастало из них все неясное и, на их взгляд, бесполезное, что впихивал в них Лесник на тренировках.

Интересно, где мастер?

Не выйдет, вот тебе! – Ростик уже сам не заметил, как достал свой длинный нож и напропалую орудовал им. В забрало, под шлем, в руки, в ноги – везде, где не попалось защиты, бил отчаянно, как кулаком во время тренировочных штурмов – какая разница, что теперь в кулаке почти четверть метра стали? Из-за тяжелых шлемов петухи мальчика почти не замечали, разве что случайно попадали рукоятью меча в замахе или наступали ногой.

И тут сквозь лязг и поток ударов он всем телом почувствовал низкий звук откуда-то слева. Обернулись все, а потом фланцигцы ринулись к оседающей Восточной башне.

«Вихрь!» - пронеслось у него в голове.

Потом снизу раздался треск и крики: по воротам саданули со всех сил.

«Мама!»

Но зато здесь сейчас спокойно, а значит, можно отлучиться ненадолго. Он кинулся к своему необъятному мешку, захваченному во время побега в уборную. Клен сидел в помятом шлеме, опершись на кучу трупов, и неотрывно глядел на юго-восток.

- Ростик! – позвал он.

Тот оторвался от мешка.

- Смотри, там ведь свет! – Мечник ткнул рукою в мутное зимнее солнце.

Ростик радостно уставился на него.

- Только бы опять по балде не получить, а то свет отключат, - рассмеялся Клен и попытался встать.

Но не встал, а так и застыл с открытыми глазами, в которых виднелся рассвет.

- Клен, погоди, я сейчас, - пробормотал Ростик, напяливая мешок и устремляясь на Восточную башню.



Мимо двое лучников с пустыми колчанами несли хрипящего Огонька – у него на губах пузырилась кровавая пена. Мельком взглянув вниз, мальчик заметил, что ворота по
Я наемник - как хочу, так и хожу. (с) само из себя

За это сообщение автора поблагодарили:


Оффлайн Trinn

  • Граф Терронский
  • Элизиец
  • Активность: 0%
  • Сообщений: 3464
  • Спасибок получено: 175
  • Воинствующий эльфийский паладин
    • Просмотр профиля
    • ЖЖ
Re: Мужество
« Ответ #1 : Июня 09, 2013, 11:55:18 »
Лила, спасибо!
Для того чтобы вмещалось больше, разбей текст на главы и запости отдельными сообщениями
Наношу добро, причиняю справедливость

За это сообщение автора поблагодарили:


Оффлайн Лила Перегуда

  • Баронесса Терронская
  • Активность: 0%
  • Сообщений: 581
  • Спасибок получено: 234
  • Наемник-хранитель
    • Просмотр профиля
продолжение
« Ответ #2 : Июня 09, 2013, 12:30:41 »
- Клен, погоди, я сейчас, - пробормотал Ростик, напяливая мешок и устремляясь на Восточную башню.



Мимо двое лучников с пустыми колчанами несли хрипящего Огонька – у него на губах пузырилась кровавая пена. Мельком взглянув вниз, мальчик заметил, что ворота порядком искорежены, но не пробиты, и копейщики обошлись почти без потерь.

Почему они не наступают дальше? Силы закончились? Перегруппировка?

Все чаще попадались петухи, бегущие в том же направлении, что и он – мимо каких-то он проскакивал, каким-то всаживал нож в шею или под колено, каких-то умудрялся добивать – жестоко, спешно, как когда-то во время побега из подземелья мутантов. Потому что если не ты, то тебя, и не вырвешься вовек, а мама плакать будет…

В одном из переходов он натолкнулся на странную картину: Лесник волочил по полу Орлана, схватив за горло, за ними шла сердитая Стрижик с разбитым носом, прихрамывая на одну ногу. Слава Богу, не заметили, им сейчас не до того.

Все гуще битва, под ногами провалы, пол покосился, наружная часть стены рухнула до половины, и оттуда лезут и лезут враги, сквозь стрелы и камни. А вот Вихрь с кем-то еще на троих отчаянно прорубается к ползущей по осыпи катапульте, которая в панике уже не знает, куда целиться – в крепость или в этих ненормальных.

Свист, одновременно новый грохот, камни уходят из-под ног, пол выворачивается наизнанку.

Ростик едва устоял, торопливо терзая мешок ножом. Еще свист, совсем мимо уха – стрела, Вихрь уже добрался до катапульты, и она клюнула носом, а потом перевернулась, придавив нескольких петухов.

Снова грохот и гул, уже за спиной, и пол превратился в реку, которая, ускоряясь, текла вниз, прямо на злосчастную катапульту. Ростик видел, как Вихрь огромными прыжками несется в сторону, таща за собой товарища.

А потом его ударила темнота.


______


…Сын Луны, дитя без имени,
В колыбель свою положи меня,
Белым сном укрой, снежным пологом,
Спрячь от боли и лютого холода.

Звезды ясные, капли теплые,
Передайте тому, кто зовет меня,
Чтоб не плакали, слез не тратили:
Стал я дитятком лунной матери…

Голос Стрижика дрожал, как весенние капли на ветру, и совсем терялся в тупом гудении лазарета.  Казалось, она где-то далеко, но, открыв глаза, Ростик понял, что она вот – на соседней кровати, в ногах у Огонька, и черты его пожелтевшего лица совсем заострились, аж страшно смотреть. Поет прощальную – значит, надежды нет.

Но она сама здесь - значит, штурм окончен. Только в чью пользу?

Явно в нашу: петухи не позволили бы рассиживаться в лазарете боеспособным врагам.

- Добрый вечер, Камир, - раздался сверху голос тренера.

Ростик вздрогнул и попытался сесть, но затылок как прилип к кровати.

- Мне что – имя дали? – Заплетающимся языком промолвил он.

- Да скорее всего, всем выжившим дадут, а это так пока – от меня подарок. Я сегодня добрый, всем подарки раздаю.

- Мы победили, да?

- С хорошим счетом. Ты мне скажи, ты Русалку Дэмарту вписал?

- Я, - признался Ростик. – Сказал, что Вы забыли.

- Ну, хорошо, а то я уж подумал, что покойники писать научились. Представляешь, его с тобой рядом под обломками стены нашли. Говорят, петухи тело на куски порубили, хорошо, что тебя не заметили, конспиратор ты наш. - Ехидно сощурился Лесник. – И кстати, где ты сонный корень взял?

Ростик покраснел.

- У Вас в аптечке, в мастерской. Хотел поспать перед отправкой, чтоб без кошмаров. Я тогда подумал, что все проснутся, когда я копать буду и все такое. А где Вихрь?

- Да вон, на соседней койке. Тоже подарочка дожидается.

Ростик с ужасом увидел, что левое плечо гвардейца подозрительно коротко замотано.

- Как же… он теперь? Совсем…

- Я же говорю – подарочка дожидается. Будем ему рука, даже две. Надо же мне какой-то толк от своего папаши иметь.

Лесник впервые упомянул свою семью.

- Но тогда же все узнают, что Вы…

- Полусухарь? Да Орлан уже проговорился при Избраннице, когда мы его на южном проходе поймали – собирался петухов черным ходом провести. Думал, это его спасет. А Лисичка сказала, ей все равно, даже дала разрешение на живые протезы, пообещала нам с папаней заказов. Пригодится после штурма-то.

«Лисичка? Он что - Избранницу тоже тренировал?», - восхитился Ростик.

- А где остальные? - вслух сказал он.

- Мишка у Эллоны, он командовал лучниками, когда Телара ранили. Теперь он сержант Ринд. Мама твоя, капрал Мартана, у коменданта, помогает по снабжению; из копейщиков только пару человек камнями зашибло. Разведчица Альгия вот сидит, - Он кивнул на Стрижика.

- А он выживет? – умоляюще спросил Ростик.

- Огонек? Может быть. Ты не смотри, что он зеленый – он не раз выкарабкивался. Живучий, вроде тебя. Рано еще по нему плакать, дуреха.

- А Клен?

- Ты ж сам видел, небось. В нем штук пять стрел торчало, да топором по голове. Опять. Он же не железный.  Железо быстрее ломается... Нет, остались мы без него, - Тренер вздохнул и встал. – Спи. Это приказ.

Ростик закрыл глаза, сдерживая соленый ком в горле. После всего сказанного его собственный поступок казался таким глупым и бесполезным. Все перевернулось с ног на голову: нечего больше бояться Леснику, не перед кем отчитываться о числе бойцов, нечего скрывать и незачем было тащить в этом треклятом мешке растерзанный…

- Спасибо тебе, Камир, - услышал он и снова открыл глаза. Мастер стоял, придерживая ширму трехместного закутка.

- За что? – не понял Ростик.

- За мужество, - сказал Лесник и ушел.



Камир, сын Мартаны, еще долго лежал без сна, вслушиваясь в сбивчивое дыхание своего соседа - одинокого гвардейца по кличке Вихрь, чье истинное имя он так и не услышал. «Все равно узнаю, его точно наградят за катапульту. А вот как зовут Лесника? Ни разу не слышал, как к нему обращаются вне лагеря. Должно быть, какое-нибудь сух… туукское имя», - размышлял Ростик.

А впрочем, неважно.

Мастер. Он всегда будет – Мастер.
Я наемник - как хочу, так и хожу. (с) само из себя