Я - бомба! Я взорву этот песок!
Я смотрю не только прямо, но и наискосок! ©
Это тема посвящается Астор, юной леди с трёх этажным именем - и каждому, кому бы этого хотелось.
Когда-то давным-давно мне было семнадцать, и я не утверждал, что перемещение первостепеннее мщения, а часы всегда врут. Или утверждал? Во всяком случае, всё было совсем по-другому.Я доспехи надел на левую сторону:
Ни защиты ни сна - только сердце терзается,
И душа улетает не Лисом, но Вороном,
А крылатые ведь не всегда возвращаются.
Есть надежда, что птица-кукушка исправится,
Но нет веры, что мир хоть чуть-чуть, но изменится.
Ведь и Солнце, как прежде, от нас быстро катится,
И лишь в смерть очень чётко, как раньше, не верится.
Я хотел бы сказать, но мой голос, задушенный
Терпкой серой, струящейся прямо из ладанки,
Не звучит, не поёт: может, это и к лучшему?
Хоть шажок, но вперёд - но шажок, хоть и маленький...
...Коль мой дух outside в гдетотаме колышется,
А мой разум - то в точку, то снова взрывается,
Может, где-то мой зов хоть немного услышится?..
Может быть, он на чьей-то орбите вращается?..
Вот они, глагольные рифмы во всей красе. Неплохо подходят для некоторых размеров.
О чём это я..?
Потом мне было восемнадцать.Я пропуская этот мир через сито огней,
И мне не жаль свою жизнь я не тоскую о ней.
Кто-то скажет, я мрачен. Кто-то скажет, я сер.
Кафе. Кофе. Вечер. Сладкий эклер.
Интуитивно - пиррихий, так же - спондей,
Отныне я потерян для мира людей,
Теперь мой главный ритм - это размер.
Кафе. Кофе. Вечер. Сладкий эклер.
И пусть мысли мои для вас горят в пустоте:
Поймут немногие - только те,
Кто пропустить не сумеет последний замер.
Ночь. Выпит кофе. Съеден эклер.
И я продолжу свой путь ради синего нигде,
В котором будем мы резвиться, как будто в воде.
Возможно, я - Фома. Или сам Люцифер?..
Утро. Новый кофе. Свежий эклер.
Бодренько и экзистенциально, но вполне себе стройно...
Но что же сейчас? Неужели только странно-непонятные штуки?)Кажется, стоит мне чиркнуть пером -
Что-то взорвётся, и мира не станет.
Это предание, верно, старо, -
И сказано было чужими устами,
И кажется мне, надвигается день,
Когда нас рассудят, и место дадут
Каждому - в личном уютном Нигде,
В личном убогом саду.
Кажется, каждая рифма - предел,
Бед, сумасшествий, таинственных знаков,
И разум давно без защит поредел,
Без витаминов и - как их там? - злаков,
И кажется мне, что печать нечиста,
И вскроют её, и наступит Конец,
И будут виною те строки с листа,
Что написать предначертано мне.
