Произведение 1
Fairytale:
Исповедь рыцаря
День. Старый замок. В одной из башен сидит старик и что-то пишет. На стене висит меч и щит с черным крестом.
Как хорошо греть ноги, сидя перед камином на старости лет. Вам, молодым, не понять. Особенно в такой дождливый вечер. Когда ты сидишь в одиночестве с печалью смотришь в окно. Но не всегда я с печалью смотрел на мир. Сегодня день такой же, как тогда. Я до сих пор помню. Помню вкус её губ.
Я не всегда был старым и дряхлым, как сейчас. Тогда я был вашего возраста, уважаемый читатель. Голова была полна романтизма и надежд завоевать мир. Я – младший сын мелкого Баварского дворянина, и мой путь был один: с мечом стоять за дело Господне. Приняв сан рыцаря-монаха Тевтонского ордена, я вместе с братьями отправился на истребление язычников. Мы жгли Литву огнем и мечом во имя Господне! Как я думал… тогда.
В тот день я и братья Конрад и Готтард, а также несколько десятков кнехтов двигались в одну из литовских деревень «защищать от скверны язычества»:
-Брат Адальберт, мне уже не терпится, скоро уже эта деревня? Дождь все, как из ведра и не собирается прекращаться. Почему Бог нам не поможет, если мы делаем божью работу - искореняем язычников?
- Брат Конрад, мы знаем, что тебе не терпится… и божьим промыслом там и не пахнет. А вот одним из семи смертных грехов - очень даже, ха-ха, - заявил брат Готтард.
Я же слушал молча, меня уже несколько месяцев мучали сомнения в божественности нашей миссии. Приходя в очередную деревню: начиналась резня, потом попойка и изнасилования, иногда без разбора кого. Братья-рыцари были не похожи на воинство Христово, а скорее на армию Сатаны. Моё сердце христианина обливалось кровью, наблюдая все это. Но церковь все прощала во имя борьбы с язычниками. Тогда я не знал, что это была просто политика. Борьба за власть.
Братья ехали в полном обмундировании, я же шел, ведя рядом своего коня под уздцы, сняв доспехи и повесив их на него. Дав мышцам почувствовать свободу. Да и по такой слякоти, толку от тяжелого рыцаря мало. Дорога во время такого ливня больше на болото похожа, чем на дорогу. Хотя вокруг кроме лесов были и болота.
Вдруг послышался треск и прямо перед нами начало падать дерево, преграждая путь колонне.
- Засада, - вскричал Готтард и, выхватив меч… был пронзен метким выстрелом литовского стрелка. Из тени леса на нас ринулись литовские воины. Вытащив меч из ножен, я бросился на ближайшего, чтобы подороже продать свою жизнь.
Взмах, еще взмах… клинок в теле врага… Кровь… Кровь на лице… Ужас в его глазах. Последний крик. Я убил человека. Еще взмах. Кто-то сзади… Боль. Темнота.
Странно, но я жив. Наверно ненадолго. Чувствую, от крови рубашка прилипла к спине. Вокруг тела убитых. Вороны кружат над телами. Еще немного и глаза мертвых станут их пищей. Чтобы не стать пищей сейчас, я встал и пошел в сторону от поля сражения. Я не чувствовал страха. Но, страшнее всего, я не чувствовал жалости к братьям, погибшим здесь. Просто шел…
Дождь кончился. Выглянуло солнце. А я шел, не зная дороги, дальше в лес… Сил становилось все меньше и меньше. Увидел поляну, решил отдохнуть там. Сел там и понял, что силы покидают меня.
«Ну, что ж, костлявая, приходи, я жду», - подумал.
Но вместо смерти… прошлогодняя листва завертелась, поднимаясь ввысь. И я увидел ее, прекрасное и хрупкое создание, девушка - фея. Ее зеленые глаза были словно два изумруда, волосы - словно пламя. Кожа была словно соткана из нежных лучиков.
И потом я услышал ее голос, он был словно песня соловья. Ничего прекраснее его я ранее не слышал. Сознание говорило: «Это демон, фэйри леса язычников, суккуб, который пришел совратить мою невинную душу». Сердце же тихим голосом рыдало: «Как такое красивое и невинное создание может быть демоном?».
А девушка подошла и присела рядом на корточки.
- Бедный несчастный рыцарь. Ты совсем сбился с пути. У тебя не только ранено тело, но и душа. Не беспокойся, я тебе помогу.
Фэйри потянулась ко мне. У меня защипали губы от желания. Я подумал, нет, я закричал: «Изыди Сатана. Не искушай меня!» И отполз к рядом растущей березе. Но сердце колотилось словно бешенное. Мне очень хотелось поцеловать ее. Хотелось, чтобы дыхание стало общим.
Спиной я уперся в молодое дерево. На поясе, я нащупал рукоять кинжала. Фэйри подползла ко мне на четвереньках: « Рыцарь, не бойся, я всего лишь хочу помочь! Хочу излечить твою израненную душу. Чего ты меня боишься? Неужели я тебе не нравлюсь, совсем?».
Я посмотрел в ее зеленые глаза. Эти самые прекрасные глаза в мире. Конечно же, она мне нравилась. С каждой минутой, с каждой секундой все больше и больше. Казалось, сердце вот-вот взорвется. Казалось, если я ее поцелую, то - небеса упадут, Дьявол поглотит душу, а я буду навеки проклят. Но в тот момент я уже не мог представить жизнь без этих глаз.
«Но как? Ведь эти чувства - грех. Любовь к женщине – грех! О, Господи, что со мной?»
Дева подползла еще ближе, я чувствовал ее дыхание. Ее глаза были перед моими глазами. Ее тело было рядом с моим телом. Еще мгновенье она смотрела мне в глаза. А потом наши уста слились в поцелуе.
И небо не упало. И вера осталась. Просто Любовь вошла в мою жизнь, впервые. Нет, не просто вошла - она ворвалась, словно ветер. Я оказался посреди живительной и нежной стихии. Я чувствовал саму Жизнь. Вкус ее губ был вкусом земляники, а волосы пахли полевыми цветами и травами, запахом лесной дубравой и родниковой водой. И все мои страхи были напрасны. После очень долгого поцелуя она снова посмотрела мне в глаза: «Я рада, что нашла тебя!»
Но я почувствовал, что по моей руке течет нечто теплое и липкое. Я сжимал в руке кинжал, который пронзил ее хрупкое тело.
- Как же?
- У тебя доброе сердце, пусть и боится. За него я тебя и полюбила!
Кап-кап, кровь стекала по лезвию. Цвет ее глаз и волос начал тускнеть. У меня текли слёзы. Кто придумал ложь, что рыцари не плачут?
- Я скоро исчезну, рыцарь, но я хочу, чтобы ты улыбнулся.
- Как, я же тебя… Не исчезай, я все сделаю…Прости меня!
- Не надо извиняться… Твое сердце уже меняется, твои раны уже исцеляются…И я счастлива.
Фэйри снова поцеловала меня, теперь поцелуй был страстным. Она отдавала все свои силы, пока еще не исчезла. Теперь она меня целовала не как волшебное существо, но как женщина. Потом она отпустила мои губы и прильнула к шее. Ее губы коснулись моей кожи, ее зубы легко и нежно укусили, а потом… потом она исчезла.
Я лежал, рыдая с окровавленным ножом в руке и с любовью в сердце. На шатающихся ногах я поднялся и пошел, куда глаза глядят. Меня нашли люди из деревни, которую мы ехали защищать, и выходили.
После я бросил орден, купил домик… Но до сих пор помню ее губы. Я до сих пор ее люблю. Теперь я вижу, что за орденом стоит Дьявол, а не Бог. Что слова о войне за Царство Господне - это слова о войне за власть. Скоро наступит мое время. Господи, хоть перед смертью дай хоть разок взглянуть ей в глаза, если она жива. Прошу Тебя.
Как хочется спать…
Когда служанка пришла проверить хозяина, старый рыцарь лежал мертвый, но с улыбкой на лице.
Однажды вкусив уста феи,
ты их не забудешь.
Носить тоску, печаль,
навеки в сердце будешь.
Так было или по-другому, уже никто не знает. Может, не было сказки. А, может, и была… Я читал слова старого рыцаря и, записав их, уехал.
Продолжая искать следы феи. Побывав в той деревне, я узнал, что в то время у бывшего старосты пропала дочь. Ее так и не нашли…
Произведение 2
Амуры
Клавдия была брюнеткой. Натуральной и очень запущенной. Из вороньего гнезда на голове торчали две красные пряди, под вороньим гнездом находилось бледное-бледное лицо. На его бесцветном полотне цвел рот – яркий, алый, детский, с пухлыми губами, которые хотелось целовать. Словно снятый с другого человека.
Одевалось это умертвие в черный кожаный плащ. Даже зимой. Дети звали ее эсэсовкой.
- Расческу дать? – поинтересовалась Алекс.
- Не поможет.
Голос хриплый и прокуренный, как у стареющей рокерши. Длинные гибкие пальцы – пальцы скрипача – погрузились в стеклянную вазу с самоцветами. Алекс положила на витрину локти и подперла щеку рукой. Когда видишься каждый день, и разговаривать как-то не о чем.
- Чай будешь?
- Ну, давай…
- Ну, заходи.
Гостья скользнула за прилавок, небрежно нацепив плащ на скрытый жалюзи крюк. Под плащом обнаружился уютный бежевый свитер.
Алекс завозилась с электрочайником и заварочными пакетиками. Клавдия уселась на хозяйский табурет и придвинула к себе вазу.
***
Рыженькая Алекс (а если по паспорту – то просто Сашка) торговала в маленьком магазине изделиями из полудрагоценного камня. Милая и спокойная, в общем-то, работа. Если бы только не люди…
Людей Сашка не любила.
Звякнул дверной колокольчик.
- Здравствуйте! – она натянула профессиональную улыбку. – Вам что-нибудь подсказать?
Парень и девушка хотели бусы. То есть, бусы хотела, конечно же, девушка, а у парня не было выбора. Сашка объясняла им у стойки про бирюзу и горный хрусталь. Девушка морщила носик, парень вздыхал. Клавдия за прилавком перебирала камни.
Это Клавдия нашла для Алекс эту работу. То есть – почти случайно. Явилась как-то в своем черном эсэсовском плаще, впихнула бумажку с адресом, и снова исчезла. Будто для того, чтобы теперь приходить сюда каждый день, пить чай из пакетиков, перебирать самоцветы в вазе…
- Всего доброго! Спасибо за покупку!
Фальшивая улыбка слетела с лица. Клавдия понимающе усмехнулась и достала спрятанную под прилавком чашку.
***
В полуподвальном магазинчике не темнело – лампы горели с утра и до закрытия, освещая содержимое стеклянных витрин-сокровищниц. Маленькие окошки под самым потолком, меж тем, посинели.
Вечером синоптики обещали метель…
Клавдия пыталась соскрести с тигриного глаза пластиковые глаза. Заканчивалась пятая чашка чая.
Звякнул колокольчик. Алекс обреченно посмотрела на дверь.
Но это был всего лишь Ветер, Сашкин парень.
Клавдия поднялась, положив глазастый камень на витрину рядом с вазой.
- Привет!
- Привет.
- Привет…
- Ты уже?..
- Да. Дай мне еще коралловые серьги.
Она застегнула плащ и вынула из кармана кошелек.
***
Дешевенькие колонки захлебывались скрипичными пассажами. Клавдии это не мешало общаться с трубкой мобильного телефона уже второй час.
- Дурак ты, мелкий.
- Знаю, что дурак. Все завалил… Расскажи, как у тебя! Не могу слушать твое молчание!
- Слушай музыку. Это Вивальди, между прочим.
- Ди!
- У меня все плохо, мелкий. То есть, вокруг все плохо. Мне-то по фигу, я уходить умею… Но тут что-то гниет, понимаешь? Давно гниет. Помнишь, я тогда сказала, что в городе что-то сломалось? Кажется, мы зря начудили с тобой той весной… - в трубке коротко пиликнуло. - Погоди, sms’ка пришла… Меня хотят в кафе. Давай заканчивать. Мне итак уже страшно представлять твой счет за межгород.
***
Кофейня «У Мирдина» была символом для местных романтиков – и последним приютом городских ангелов, фей, волшебников и привидений. Клавдия, сдержанно кашляя от сигаретного дыма, опустилась на тяжелый кованный стул. В ее вороньем гнезде сверкали растаявшие снежинки.
Сашка много курила и молчала. Клавдия неторопливо рассматривала меню в кожаной папке. Она здесь бывала нечасто. Кажется, в последний раз – прошлой зимой. Но в меню ничего не изменилось.
- Один мокко, один латте, пожалуйста.
Сашка курила.
- Я хотела эспрессо, - наконец сказала она, сминая в пепельнице сигарету. Как раз принесли кофе.
- Пей, - покровительственно ответила Клавдия. – Латте – это мечты…*
Алекс цитаты не узнала. Она потянула напиток, раз, другой. Нервно выплюнула трубочку.
- Слушай, я с ума сошла! – и добавила тише: – Я ребенка хочу…
Клавдия помолчала.
- А Ветер?
Сашка пожала плечами.
- Так спроси.
***
Гремела «Кармина Бурана» Вагнера. Снег летел в распахнутое окно.
- Мне душно с ним в одной комнате, мелкий. Это даже не смешно.
- А Сашка?
- А что Сашка… Я напоила ее латте.
- Латте…
- Латте – это мечты, эспрессо, разбавленный молоком надежды, и пенка… Та самая пенка, которая бывает в капучино. Но нет корицы, нет той терпкости, которая позволяет прочувствовать момент.
- Ух, ты! А мокко? – на том конце оживились. – Я помню, ты всегда пьешь мокко.
Клавдия молчала.
- Не молчи, Ди!
- Мокко – это меланхолия. Густая и тягучая. Но даже в мокко есть молоко. И сладость, та, которую не найдешь в эспрессо, например. Ее и чувствуешь не сразу, и каждый раз не очень понимаешь, почему заказал именно его. Только потом вспоминаешь, в тот самый момент, когда…
Короткие гудки. Она отняла трубку от вспотевшего уха. Час разговора – мобильник вырубился. Ничего, сейчас перезвонит…
Трубка разродилась сигналом, но это была sms. Всего два слова. Клавдия задумчиво посмотрела в окно.
Звонок.
- Да.
- В тот самый момент, когда?..
- Когда становится сладко. Знаешь, мелкий, а может и не зря мы начудили той весной. Может, и не зря…
_____________________________
*Здесь и далее цитаты из рассказа Н. Крайнер «Обязательно, наверное, может быть».
Произведение 3
Я люблю кошек. Ласковые, пушистые, нежные, мягкие, тёплые. Эти создания при виде меня убегают, как будто им что-то угрожает.
Я люблю собак. Добрые, умные, верные, смелые. Эти твари при моём появлении разражаются таким неистовым лаем, как будто готовы набросится и разорвать на куски. Однажды я испугался при виде большого белого пса. Это был не страх боли, нет. Это было опасение, скорее отвращение при мысли о том, что на меня может наброситься некрасивая собака. Незавидная судьба. Он был ужасен.
Я люблю людей. Всех, по умолчанию. Было бы проще, если бы эти создания тоже убегали или кричали, когда им страшно или плохо. Нет, они придумывают изощрённые способы дать понять или не понять о своём отношении или намерениях. С ними сложнее.
Я любил девушку. Двадцать лет назад. Ни одно чувство, испытанное с тех пор, я не осмеливаюсь назвать любовью. Всё не то.
Я проходил по просёлочной дороге медленно, как на эшафот. Проходя мимо каждого нового двора, я слышал, как очередная сторожевая заливалась душераздирающим лаем, и тут же подхватывала другая, и вот стройный хор из бесчисленного многоголосья, или лучше сказать многособачья, оглушительно пытается заставить меня свернуть, уйти и больше не возвращаться. Нет, дорогие. Простите, вам прийдётся потрепеть. Загадкой остаётся то, как эти морды чуют человека, которого не видят за забором и не слышат запаха из-за сильного ветра и мороза.
Её дом. Здесь её нет уже давно, она далеко. Азия всегда манила её. Вот уж не думал, что ей удастся пробиться, шансы были так малы. Отъезд был для её же блага, этим мой разум пытался заглушить всепоглощающую тоску сердца. Но оно не слушает приказов. Вот и сейчас разум настойчиво твердил отступить, но ноги не слушались, повинуясь неведомой силе, рождённой где-то вне моего сознания.
Дверь во двор открылась со скрипом. В молодости это требовало меньших усилий. Старею. Опять громкий лай. Их пёс ещё жив! Нет, так не бывает, скорее это один из его подросших щенков. Зверюга никогда не видела меня, от чего бы ей так злиться? Гены, чтоб их. А ведь нас разделяло метров двести, не меньше. Я решил подождать, пока животное утихомирится.
Молния разверзла небеса, прошлась по моему телу, исчезла где-то в глубине земли: на пороге появилась женская фигура.
Продолжение следует
Голосование