Пустыня. Пески. Среди песков идёт человек в серой накидке. Капюшон скрывает от палящего солнца его обветренное лицо, длинные рукава закрывают руки. И только часть кисти правой руки, что сжимает странную палицу, выглядывает из-под рукава, удивляя своим явно не свойственным для данной расы тёмно–коричневым цветом.
Человек идёт без особого напряжения, хотя по одежде можно с уверенностью сказать, что путь у него уж далеко не близкий, пройденные километры в один день даже не посчитаешь. Но тем не менее походка у него крепкая, ни одного ошибочного движения, ни одного лишнего движения… Он идёт по пустыне с видом хорошо знающего дорогу человека, как будто он всю жизнь жил здесь, средь этих песков. И тем не менее…
"Воды осталось на день. Если так и дальше пойдёт, то мне не видать стены, как своих ушей…" – бормочет путник.
Вдали появился странный для данной местности объект. Его вид чем-то напоминает мексиканский трезубый кактус, но в этой местности? Здесь их не должно быть, им тут не место. Тут даже перекотиполе не встречается, ни кустарников, ни деревьев, ничего, один песок.
"Если это не мираж, то я получу ещё на два дня воды" – проговорил путник и направился к кактусу.
Нет, это не мираж. Путник, подойдя к кактусу, долго на него смотрит, как бы думая, что же на самом деле это – истинно мексиканский кактус или больное его воображение. Не найдя конкретного ответа, путник протягивает руку и накалывается на иглы. Да, это на самом деле кактус и это не сон…
"Что, уже и своим глазам не веришь?" – неожиданно раздаётся скрипучий старческий голос.
Путник оглядывается, но никого не видит.
"Да ты не вдаль смотри, а под нос себе глянь" – со смешком продолжает всё тот же голос.
Путник опускает глаза и видит… Перед ним стоит старец менее метра ростом в таком же одеянии, что и он сам.
"Кто ты?" – спрашивает путник.
"Ну по статусу в принципе ты сам должен первым представиться" – говорит старец, присаживаясь на невесть откуда взявшийся камень – "Или тебя этому в школе не учили?"
"Учить-то учили, но так же меня учили не говорить с незнакомыми дяденьками" – парирует путник.
"Хэх, мда, отбрил…. Отбрил…" – старик улыбается – "И всё же лучше тебе первому представиться, а там я посмотрю, стоит ли тебе открывать моё истинное имя".
Путник с минуту смотрит на старца, а потом вдруг резко говорит: "А ведь тебе не надо слышать моего имени, ты его и так знаешь".
"Хи-хи-хи, да, знаю, я знаю и твоё имя, истинное имя, что ты столь долго стараешься забыть, я знаю твоё нынешнее имя, под которым ты скрываешь свой мир, мир твоей души, но мне хотелось бы узнать, под каким именем ты предстал передо мной?" – не унимался старик.
"Два имени? Имя, которое я пытаюсь забыть? Имя, под которым я предстал перед тобой? Ты так говоришь, будто я уже того, упокоился и говорю со Смертью. Но боюсь, что на смерть ты не сильно похож, хотя твои познания про меня удивляют" – проговорил с улыбкой путник.
"А ты хочешь сказать, что видел Смерть? Или ты думаешь, что Смерть – это вот то, что рисуют, костлявое, с косой? Наивный человечек, Смерть выглядит так, как она хочет выглядеть, и вам, людям, она представляется такой только из страха. Вы очень любите жить – и это похвально, но скажи, почему ты всем говоришь неправду?"
"Какую неправду, о чём именно?"
"Какую? Ты, как и многие, говоришь, что ты не боишься смерти, а правда ли это?" – старик, прищурясь, внимательно посмотрел в глаза путника.
"Хм, это философия. Зная, что событие неотвратимо, стоит ли его бояться? Нет, конечно, как всякое живое существо, я боюсь смерти, но вопрос, чего именно боюсь я, самого процесса смерти или неизвестности?" – ответил путник.
"Неизвестности? Ты имеешь в виду неизвестность после смерти, что там будет, за границей? Почему тебя это интересует? Что ты именно хочешь узнать? Есть ли загробная жизнь? Или тебя интересует – не есть ли смерть просто выключением подачи электричества и погружение в абсолютную тьму, просто исчезновение?" – спросил старик.
"Ты задаёшь мне вопросы, на которые я могу ответить только вопросом, но ведь ты мне не ответишь?" – ответил вопросом путник.
"Да, я тебе не отвечу ни про саму суть смерти, ни про последствия смерти" – отвечал старик.
"Ну, тогда я тебе отвечу, чего же именно я боюсь. Да, я боюсь не самой сути смерти, ибо я верю, что смерть касается только тела. Если нет души, то смерть – это выключение лампочки, раз – и всё, потухла, как будто перегорела. Если же есть душа, то после смерти тела душа должна продолжить путь, куда – я не знаю, но должна. Вот именно этого я и боюсь, ведь я не знаю, есть ли душа или это всего лишь ощущение тела. Но саму смерть как процесс я не боюсь" – проговорил путник.
Старик наклонил голову вперёд и усмехнулся. "Так говорить со старушкой смертью никто ещё не смел, а ты вот смеешь" – негромко проговорил старик – "Ты идёшь сейчас к "великой стене", но ты знаешь, что до неё идти ещё три дня, а воды у тебя на сутки. Ты ведь не дурак, не глупый малый, понимать должен, что такому кактусу тут не место, – и тем не менее ты пошёл в этот путь. Неужели эта стена стоит жизни?"
"Эту стену построили люди, но не из камня, эту стену построили не боги, она живая и мёртвая одновременно, она великая и ничтожная одновременно. Что же это за стена? Ты, старче, знаешь, что это за стена, и ты знаешь, зачем я туда иду, и ты знаешь, зачем я взял в путь это оружие" – и путник выставил перед собой палицу.
"Да, я эту игрушку узнаю, меч, древний меч, его история настолько глубоко уходит в прошлое, что её начала не знает никто, как будто начала истории нет вообще, как будто он был рождён одновременно с этим миром. "И да расколет свет мироздания стену непонимания". Так вроде бы звучала легенда? Но ведь это не по плечу тебе, смертному, ведь это даже боги сделать не могут, а ты, человечишка, хочешь сделать такое?" – старик смотрел как-то странно на путника, отчего у того на мгновение мурашки побежали по спине.
"Легенда именно так заканчивалась, всё верно, и на самом деле даже боги не способны на то, на что способны человечишки. То, что рождают отношения человека с человеком, должен разрушать или созидать именно человек, а не просить помощи богов".
"Смел ты в словах, смел. Что ж, тогда я тебе подарю эти три дня. Этот кактус будет моим даром, даром Смерти. А дальше не обессудь. Через три дня я приду к тебе и спрошу. Если твоя миссия будет выполнена – я отступлюсь, а если ты не выполнишь миссию – обижаться будешь только на себя. А по поводу имени… Истинным именем человека может быть имя, даденное ему матерью, и только это имя может дать ему силу неба и земли. Отрекаясь от истинного имени, ты отрекаешься от себя. Подумай, а стоит ли жизнь, в которой нет себя?".
И старик исчез. Путник стоял посреди пустыни перед кактусом и смотрел вдаль, туда, куда ему предстояло идти. Он вспомнил луга, зелёные луга, реку, широкую, полноводную, он вспомнил мать, зовущую его на ужин…
"У меня три дня вспомнить себя, себя первичного, себя истинного, вспомнить своё прошлое и найти своё будущее" – путник уходил на восток, на встречу солнцу… Он спешил…
